Кровавое шоу - [26]

До Сорина не дошло сообщение, что этой же ночью в Свиблове начисто сгорел «мерседес» зампрезидента банка «Демпинг-Экстра» известной всей Москве Тамары Артаковны. Какой-то шпаненок облил машину бензином и поджег. Его видели из окна, но он убежал. На помойке в своем дворе малолеток под мусорным баком нашел конверт, в котором его подвиг был вознагражден безвестным анонимом премией в десять долларов.

Жалобно выла сигнализация, Тамара Артаковна глянула на горящий «мерседес» из окна, выругалась, засмеялась и пошла спать, заметив мужу, что это племянник Тофик, вернее, его дружки мстят ей за ее доброту, за то, что она мало любила Тофика. Но он уже в могиле и больше мешать жить не будет.

На работе Сорин нашел в еженедельнике запись: «Анна Николаевна Дворецкая — звонить». Судя по всему, он так ей и не позвонил, но хуже было то, что он не мог вспомнить, кто это такая.

От злости на свою память Сорин пошел в секретариат, выпросил у девчонок чашку крепкого кофе, обругал себя старцем, непригодным к работе, и тут же вспомнил, что Анна Николаевна — это милая учительница со спаниелем, соседка погибшего шоумена Княжина, и не звонить ей надо, а встречаться. Свидетельские показания учительницы казались неполными или слишком подробными, что вызывало равную степень сомнений.

Правильно, окончательно восстановил все в памяти Сорин, мы пришли к выводу, что она чего-то не договаривает. Придется позвонить и к вечеру опять ехать на Мясницкую, неудобно пожилую болезненную женщину выдергивать в прокуратуру.

Он выждал до десяти (кто знает, во сколько старушка просыпается) и набрал номер.

Трубку сняли сразу, послышался веселенький собачий лай, и Сорин вспомнил спаниеля, а потом напряженный молодой женский голос произнес официально:

— Квартира Дворецкой.

— Здравствуйте, — сказал Сорин. — Вот мне бы нужно Анну Николаевну.

— Кто спрашивает, извините?

Вышколенный, жесткий голос, девушка явно работала с телефоном на своей службе.

— Я следователь прокуратуры Сорин.

— Говорит дочь Анны Николаевны (пауза) Светлана Дмитриевна Локтева. К сожалению, гражданин следователь, позвать маму к телефону я не имею физической возможности.

О, черт! Да что же это за железная дочка у такой мягкой интеллигентной мамы? Сорин лихорадочно прикидывал, отвечать ли в таком же официозе или попытаться смягчить суровое сердце дочери.

— Видите ли, Светлана, — с фальшивой нежностью сказал Сорин. — Никакого серьезного вопроса к Анне Николаевне у меня нет. Я бы просто хотел поговорить с ней за жизнь, как говорят в Одессе.

— Ясно. Но вы, к сожалению, не поняли, что Анны Николаевны нет дома.

— Где она? — Сорин потерял терпение.

— По вашей милости у Анны Николаевны произошел сердечный приступ, и в настоящий момент она находится в больнице.

— Бог ты мой! — воскликнул Сорин. — Поверьте мне, Светлана, что разговор с вашей мамой шел в предельно доверительном тоне. Не было никакого допроса, и уж, во всяком случае, никто на нее не орал, не угрожал и голодом не морил.

Он понимал, что выбрал для разговора совершенно неверный тон, его корежило от собственных слов, а дочка прямо на глазах зверела.

— Не знаю характера вашей беседы с мамой, но после этого состояние здоровья ухудшилось.

— Насколько? — удрученно спросил Сорин, хотя больше ему хотелось бросить трубку.

— Настолько, что вчера она вызывала нотариуса составить завещание. Еще вопросы будут?

— Какие уж тут вопросы… Я…

Железная дочка бросила трубку. Было бы дело, говорила бы до вечера, а пустопорожние разговоры обрывала сразу. Сорин знал эту породу молодых, деловых русских женщин. Заседают в парламенте, ворочают миллионами, элегантные, красивые, бездушные, представить трудно, как кто-то набирается духу заниматься с ними любовными играми.

На дочку наплевать, с раздражением подумал Сорин, хуже с мамой. Сердечный приступ — не вина следствия, поскольку в беседе Дворецкая была спокойна, шутлива и ушла в благостном состоянии духа. А потом сердечный приступ! Значит, она хорошо разыграла беззаботность, а в душе была напряжена, быть может, перепугана, вот вам и причины приступа…

Но идти в больницу, пытать полумертвого человека, нет. Да и врачи не позволят.

А может, и это все домыслы — прихватил бабусю очередной сердечный приступ, а дочка, не желая по свирепости своего характера сидеть около мамочки, скинула ее в больницу, на попечение врачей.

Такая схема успокоила Сорина, настроение у него поднялось, и он окунулся в рутинные дела, с которых начинается понедельник.

Врач глянул на снимки, хмыкнул и повернулся к Наде:

— Слушай, красотка кабаре, ты какую руку под рентген подставила — которую не ломала?

Испуганная девушка утонченной медицинской шутки не поняла:

— Да, конечно, эту! Которая вот в гипсе!

— Ага! А где же твой перелом? Где его следы?

— Не знаю…

— А я знаю! Ты — не человек! Ты — пришелица с Марса или планеты Альфа Центавра! Сознавайся!

— Да что вы, в самом деле…

— У человека-землянина кости с такой скоростью не срастаются! — Врач засмеялся и закончил самодовольно: — Правда, если человеком не занимается хирург такого класса, как я! Сегодня сменим гипс, оставим от локтя до кисти, и, да будет на то воля Божья, через несколько дней я тебя отсюда выгоню!