Кровавая графиня - [39]

И стали молодцы судить-рядить, как изготовиться, чтобы налет не застиг отряд врасплох. Они решили, что налет надо ждать скорее всего на следующий день, поскольку ночью с разбойниками лучше не шутить. А к тому времени их и след простынет.

— Вечером я отправлюсь на встречу со своим дружком, — сказал Ян Калина, — а вы постарайтесь собрать съестные припасы. В Желованах, Граховиште, в Костелном или Крайнем загляните к корчмарям, возьмите сала, ветчины, вина и как можно скорее соберитесь за вишневской лесной сторожкой. Я туда примчусь, и мы посоветуемся, на каком холме припрятать запасы, покуда эта красная нечисть не успокоится.

Все согласились.

Уже смеркалось, когда Ян Калина, простившись с товарищами, отправился на встречу с Павлом Ледерером. Оглядевшись с одного из возвышений, он увидел башни чахтицкой церкви, и сердце громче забилось. Погрустневшими глазами он искал улочку, а в ней два знакомых домика. И со стыдом признался себе, что по Марише тоскует даже больше, чем по старушке-матери. Неудержимо захотелось завернуть к Чахтицам. Хотя бы на минутку подойти к окну, увидеть материно лицо и приласкать взглядом Маришу. В вечернем полумраке на него частенько находило такое настроение, но он всегда его пересиливал. Пересилил он его и на этот раз и решительно зашагал к Частковцам.

Неподалеку от мельницы, на краю дороги, в густой тени деревьев, находилась часовенка. Там он и опустился на лавочку, вытесанную в скале.

Тихий ветерок раскачивал ветки, внизу под дорогой журчал ручей и сонно стучали мельничные колеса.

Он думал о сестре. Где она, несчастная Магдула, какая судьба ее постигла? Не поздно ли он вернулся? Не угасли ли ее кроткие, испуганные глаза? Не сорвала ли зловещая смерть розы с ее щек?

С чувством облегчения вспомнил Ян о своем новом друге Ледерере. Тот работает в замке, и с его помощью он обязательно найдет Магдулу, живую или мертвую.

Чу! — шаги… Калина поднял голову.

К нему приближалась темная фигура.

— Это ты, Павел?

— Да, я.

Но в ту же минуту Павел застыл в изумлении. Казалось, деревья вокруг часовенки обратились в людей — со всех сторон к нему устремились темные фигуры. Сколько их? Многое множество. Всей Дроздовой дружине нашлась бы тут работенка. Он успел еще заметить маленькую колченогую фигуру.

«Неужто Фицко?» — подумалось. Да, он не ошибся тут же раздался отвратительный смех.

— В чем дело? — спросил он, не веря своим глазам.

— Молчи, ни о чем не спрашивай, — ответил Ледерер. — Подумай как следует. И не сопротивляйся — сила на их стороне.

Что это? Неужто лучший друг предал? Похоже на то! Вот он стоит сейчас, точно окаменев от сознания своей подлости, а темная свора между тем рвется под хохот Фицко к жертве этого мерзкого горбуна..

Калина пришел в бешенство. Он подскочил к слесарю и стал бить его по лицу.

— Изверг! Предатель!

Тут на него набросился Фицко, сжал его ногами и руками, словно обручами. И они стали кататься по земле Гайдуки тоже навалились, и все закопошились в яростном клубке. Калина дрался с нечеловеческой силой, наносил удары ногами и руками, рвал нападавших ногтями, кусал их, подобно хищному зверю. Но их было двенадцать, да и Ледерер помогал, он связал ноги павшего и так безжалостно стянул их, что Калина заскрипел зубами от боли.

— Не дергайся так, приятель, — пытался унять его Ледерер, — зря силы тратишь!

— Иуда тебе приятель! — крикнул Калина.

— Куда Иуде до него! — хохотнул Фицко. — Этот предает только за золото.

— Так ты за золото продал меня? — спросил Калина, и в его голосе вместе с возмущением слышалась бесконечная боль.

Ледерер ответил молчанием. Если бы в те мгновенья светила луна, Калина увидел бы перед собой страдальца, лицо которого выражало одну лишь жалость и неуемную тоску.

— Прости, — выдавил он еле слышно.

— Попросишь прощения у бездыханного трупа, который завтра будет висеть на виселице!

— А ты не надейся на виселицу, это была бы для тебя слишком роскошная смерть, ха-ха!

Калину кинули на телегу, и она загрохотала по дороге к Чахтицам.

Алжбета Батори провела весь вечер в мучительной тревоге. Впервые в жизни ее обуял неведомый страх, сама не своя, она бродила по замку, из залы в залу, шпыняла служанок и то и дело выглядывала из окна, не возвращаются ли наконец люди Фицко с пойманным Калиной.

Всех разбойников надо было во что бы то ни стало изловить и наказать! И первого — Калину, он — ученый, следовательно, наиболее опасный. В конце концов упрямство ее перебороло страх. Кто отважится судить о поступках Алжбеты Батори, представительницы именитого рода, вдовы Ференца Надашди, героя, одержавшего победы над турками, сестры семиградского князя Габора[34], внучки польского короля Стефана Батория[35]? А если кто и отважится, так он узнает, что она всегда поступает как ей заблагорассудится и свою свободу сможет защитить от любого! Особенно тогда, когда ее красота засияет, точно солнце, и ослепит и юных и старых.

Она будет прекрасна, она будет источать очарование, о котором слава разнесется широко окрест. Своею красотой она подчинит себе любого, в том числе и законников!.. И горе тем, кто осмелится вмешиваться в ее дела! Разбойники будут уничтожены — и как можно быстрее. А как поступить с чахтицким священником?