Кровавая графиня - [198]

Эти опасения заставили ее обратиться к капитану:

— Господин капитан, поскольку мне неведомо, где в данное время находится палатин, снарядите без промедления гонца к нему в Прешпорок и Бытчу — пусть уведомит его, что в Чахтицах бунт, и попросит подкреплений и новых запасов пороха.

Она была убеждена, что, как бы ни относился к ней палатин, он сделает все для подавления мятежа. А когда ему заблагорассудится расследовать его причины и вмешаться в ее дела, она уже будет за горами, за долами.

— Фицко еще не вернулся? — спросила она, вспомнив о своих сокровищах и о врагах, с которыми должна была рассчитаться. Графиня нетерпеливо осмотрелась.

— Нет, — ответили служанки.

— Что ж, выходит, нам придется достойно встретить разбойников и их возлюбленных, у меня и для Фицко найдется неожиданный подарок!

По ее повелению ратники вынесли во двор тяжелый железный трон, выкованный после подавления восстания Дожи. Чахтицкий властелин распорядился тогда выставить его на площади, дабы он напоминал восставшим об ожидавшей их участи, о судьбе главаря бунтовщиков, посаженного после подавления восстания на раскаленный железный трон…

— Хорошенько раскалите трон, чтобы «князь» как следует погрелся на нем, — распорядилась она, с наслаждением представив себе, как тело Яна Калины начнет поджариваться на раскаленном железе. Свидетелями будут его друзья — и пандурский капитан, и предатель Ледерер, которые затем на этом же троне расстанутся с жизнью. Полюбуются этим и их милашки, среди них и ее дочь Эржика, для нее она тоже припасла подарочек — нет, не погибнуть ей обычной смертью…

На дворе пылал костер, а посреди него добела раскалялся черный, тронутый ржавчиной трон. Огонь согревал ратников, но стоило им задуматься о предстоящей казни, как их начинал бить озноб.

— Дора, Илона! — позвала графиня своих дьяволиц, с хохотом подбрасывавших в костер огромные поленья. — Пойдемте, я хочу показать чахтичанам, что ничуть не боюсь их бунта.

Немного погодя они скинули со стен града на откос трупы четырех девушек, подружек Барборы Репашовой. Обезображенные тела скатились вниз. Оставляя на снегу ярко-красные полосы, они замерли у груды камней.

Восходящее солнце озарило поле под стенами, подобное огромному кровавому знамени с длинным древком…

…Магдула Калинова предпочла бы умереть, чем смотреть на лицо Фицко, на горящие уголья у его ног и на большие клещи, раскалявшиеся на них.

— У тебя всего два пути, моя дорогая, — проговорил горбун, — один ведет ко мне, другой — в объятия смерти. Либо станешь моей женой, либо погибнешь!

В темнице снова грозно зазвенели цепи. Горбун засмеялся.

— Доставил же я вам радость — вы теперь свидетели сцены, которая обычно происходит наедине.

Он подошел к Магдуле так близко, что она почувствовала на лице его зловонное дыхание.

— Так какой из двух путей ты выбираешь?

— Смерть!

— Ничего, ты еще передумаешь, — процедил он, с трудом подавляя в себе злость. — Конечно, тебе бы легче было умереть, если бы ты предстала перед Господом Богом такой же пригожей да роскошной, какой нравишься мне. Да вот посмотрим, что ты запоешь, когда эту твою пригожесть я малость подпорчу раскаленными клещами Сперва сотру, моя голубушка, с твоих щек этот гордый румянец!

Он достал из кучки углей побелевшие клещи и подержал их у самого ее лица. Ее обдало жаром, словно пламя облизало все ее тело.

Мариша и Эржика разразились рыданиями — новый хохот горбуна да звон цепей чуть заглушали их.

— Что ж, пора приступить к делу. Попрощайся с красотой своих щечек. Минута — и кожа твоя так поджарится, ты станешь такой противной, что твоя собственная матушка тебя не узнает.

— Имрих! — вскричала она с такой силой, будто перед ней разверзлась пасть самой преисподней, готовой ее проглотить. Она выкликала человека, который уже давно завладел ее сердцем. Только ей было неведомо, что он лежит в цепях в нескольких шагах от нее. И все же она верила, что именно он спасет ее от ужаса, который сейчас накатывал на нее.

Едва она произнесла это имя, как горбун рухнул перед ней на землю — клещи вылетели у него из рук.

— Прощайся же со своей подлой жизнью! — услышала она знакомый голос.

— Имрих! — крикнула она вновь, но это был уже возглас узнавания, радости, восторга и благодарности.

Это Кендерешши сразил одним ударом горбуна, не ожидавшего нападения. Он схватил его за горло и сжал железными пальцами так, что тот захрипел.

— Брось этого дьявола! Позаботься о своей милой! — воскликнул Андрей Дрозд, подскочив к ним и вырвав горбуна из рук капитана.

Эржика и Мариша, выбежав из темного узилища, обнимали и целовали Магдулу, спасенную в последнюю минуту Их радости не было конца. Магдула бросилась Имриху на шею, вся дрожа от возбуждения, от счастья, что именно он ее спас, что он здесь, рядом с нею, и что бессчетными поцелуями она может показать ему, как его любит…

Заметив в дверях темницы Калину, Мариша последовала примеру Магдулы, а Эржика сияющим взором смотрела на Андрея Дрозда.

Однако влюбленные не могли спокойно отдаваться своему счастью: яростный рев Фицко и оглушающий шум схватки мешал им.

— Нам нельзя забывать о том, кто нас спас, — напомнил Ян Калина. Он открыл зарешеченную дверь, которую Фицко только что запер, и приятели крепко обнялись.