Кровать с золотой ножкой - [128]

— Так вот, — вернувшись к многоколесной, дрожащей от нетерпения двинуться дальше махине, сказал Виестур: — Вертай обратно на дорогу, доедешь до хутора «Свенчи». Там скирда, считай, у самого проселка. Ясно?

— Начальник, да тут километра четыре крюку. А ребята уже ждут.

— Разворачивайся, тебе говорят. — Виестур почувствовал, как в нем закипает кровь. — Это же рожь, понимаешь? Рожь! А тебе солому возить велено. Солому, смекаешь?

Тракторист, не пытаясь скрыть раздражения, хлопнул дверцей кабины и долго гонял вхолостую мотор. Лишь убедившись, что Виестур отступать не намерен, нехотя подал назад. Виестур тронулся только тогда, когда трактор с прицепами скрылся за пригорком.

Ехал он в район и думал: «Черствой души человек на тракторе столь же опасен, как дурак с пушкой. Что снаряд способен нанести урон, это понять не трудно. А что трактор может стать орудием смерти, рассудок все еще не очень понимает».

На собрании Виестур позабыл об озимых, но вскоре сердце опять защемило в тревоге: захотелось домой, захотелось проверить, как там с перевозкой соломы. Нет покоя от дурных предчувствий. Так и не досидел он до конца собрания.

Добравшись до аллеи, Виестур убедился, что предчувствия его не обманули. При последующих турах тракторист не утруждал себя объездом, гонял напрямки по зеленям. Притом как попало, не придерживаясь колеи. Широкие шины глубоко втоптали ростки в землю, перемешали их с влажной почвой, и зелени не видно, сплошные черные борозды.

Со стороны могло показаться, что у Виестура начался сердечный приступ; бледный, в поту, грудью улегся на руль, закрыл глаза. Потом очнулся, взглянул на часы, буркнул «м-да», шлепнул ладонью по рации. Вкатил во двор и с усилием выбрался из кабины.

Валия слишком хорошо знала Виестура, чтобы поверить его вымученной, накрахмаленной улыбке. В испуге прижалась к мужу своим пышным телом:

— Виестур, милый, что случилось?

— Ничего не случилось, ровным счетом ничего. — Виестур отстранил от себя Валию и направился к дому. — Обычные хозяйственные неурядицы.

Из дома Виестур вышел с ружьем, и Валия увидела, как он в надломленные стволы загнал пару патронов, а затем распрямил стволы.

— Виестур, ты в своем уме?

— Жена, не волнуйся, все будет в наилучшем порядке.

Снова выехав из аллеи, Виестур увидел, что опоздал. Трактор с пустыми прицепами опять выкатил на ржаное поле и припустил по нему так, что задний прицеп скакал, словно мячик. Ничего другого не оставалось, как броситься в погоню. Пока Виестур ехал по озимым, он весь дрожал, будто сквозь него электрический ток пропустили. И беспрерывно выжимал сигнал. Примерно на половине поля Виестуру удалось обойти трактор, преградить ему дорогу.

Тракторист, нервничая, гонял вхолостую двигатель — то прибавит, то сбросит газ.

— В чем дело?

— Давай назад!

— Пошел ты к черту! Не до экскурсий мне, работа ждет. Или ты мне объезды оплатишь?

— А ну пошевеливайся!

— И не подумаю!

Красная перчатка слаломиста с яростью захлопнула дверцу и впопыхах врубила не ту скорость. Колесище трактора крутанулось с ходу и, совсем как циркульная пила опилками, стрельнуло грязной жижей. Волоча дребезжащие прицепы, трактор покатил.

И опять начались гонки. После затяжной пробежки по озимым Виестуру еще раз удалось выскочить вперед. Но скорость не сбавил, видя, что тракторист собирается его объехать. В тот момент, когда Виестур остановил газик, у него в руках уже было ружье. Точнее говоря, ружье висело на плече. Тракторист вдруг испарился из кабины, впрочем, испариться он не мог, скорее всего, распластался на полу кабины. Брошенный руль вильнул в сторону, трактор двинулся на Виестуров газик. Один за другим прозвучали два выстрела. Многоприцепный мастодонт успел еще сделать плавный круг по озимым, а затем стал. В тишине были слышны однообразные и унылые всхлипы испускавшей воздух огромной шины.

Тракторист, косясь на побледневшего Виестура, с опаской спускался со своих механизированных высот.

— Всяких сумасшедших приходилось видеть, а такого вижу в первый раз… Тебя ж под суд отдадут.

— Тебя, тебя под суд отдать бы следовало.

— Да ты хоть понимаешь, как трудно залатать такую шину.

— Ничего, залатаешь.

— Одна шина стоит тысячу рублей.

— Вот и хорошо. Крепче помнить будешь, что ржаное поле не шоссе.

Тракторист, еще не успевший как следует прийти в себя, дрожащими пальцами шарил по карманам своей роскошной куртки и вращал глазами.

— Тебе штаны бы сменить, — сказал Виестур, — не то насморк схватишь.

Когда Виестур вернулся домой, у Валии уже начались роды. Ребенка принимала Нания, с новорожденным все было в порядке. Еще не прибранного, не обмытого, только-только на свет появившегося, Нания показала Валии нового Вэягала.

— Вот и мальчишкой ты разродилась!

Воду, в которой мыли новорожденного, Нания заварила на разных травках, которые девчонки летом по лугам и лесным опушкам насобирали. И потому, когда из Зунте прикатила санитарная машина, Крепость благоухала ароматами, будто там расцвели пижма и подмаренник, ромашка и коровий цвет.

Позднее Нания, воздев персты, божилась, что парнишка родился в сорочке. Но Виестур посмеивался да отмахивался: