Кровь - [12]

Да, хотел бы я написать вот такую записочку этим, на танках, прощайте, мол, я вам не верю и всех делов. Поражаюсь я психике человеческой: знаком я с Василисой чуть меньше десяти часов, а ощущение того, что она меня бросила, уже появилось. Мало того, не просто бросила, а предала, можно сказать. Ведь меня ж тут преследуют, понимаешь, а она — юрк втихаря, и поминай как звали. Что же за создания такие — женщины эти. Ну никак на них положиться нельзя.

В этот момент в замочную скважину вставили ключ. Я вышел в коридор. Она уже открыла дверь и стояла на пороге, глядя мне в глаза и пытаясь прочесть, что я обо всем этом думаю. Наверное, что-то успокаивающее она там отыскала, поскольку в коридор все же вошла. Я подумал, что именно так возвращается женщина к мужчине после взаимных неурядиц, когда происходит это на его территории. Вот и сейчас никто бы не догадался, что хозяйка этой квартиры Василиса, а не я.

Мы молчали до тех пор, пока я не сообразил, наконец, кто в доме хозяин, и не засуетился с достоинством:

— Есть хочешь?

Она устало кивнула. Я заметил, что под глазами у нее огромные синяки от бессонницы и безответных домыслов.

Заглянув в холодильник, я обнаружил котлеты. Поставил на газ воду под вермишель и через двенадцать минут позвал ее, отрешенно сидевшую все это время в кресле.

Лениво поковырявшись вилкой в котлете, она отложила прибор, тяжело вздохнула и вдруг заплакала. Пришлось и мне остаться голодным. Я обошел стол и сел рядом с ней на табурет. Я никогда не мешаю человеку плакать словами типа «не реви», «успокойся» или «все будет хорошо». Это потом. Плакать иногда просто необходимо и стесняться этого не стоит. Для некоторых людей слезы — элементарная физиологическая потребность, как еда или секс. Когда человек плачет, его артериальное давление стабилизируется, а во время стрессов, когда оно скачет, как дикий мустанг, это просто спасает человека от появления сердечных и прочих дрянных болезней. Но мера должна быть во всем.

Выдержав паузу, которая часто говорит о поддержке больше, чем слова, я тронул ее за плечо. Что ж, и этого можно было ожидать: в ответ она кинулась мне на грудь и обильно смочила мою рубашку слезами. Я не шевелился, слегка обняв ее плечи.

Фонтан наконец иссяк. Не поднимая головы — как же, ни одна женщина не покажет мужчине своих припухших век и красных глаз, — она вышла в ванную и долго приводила себя в порядок.

Вышла королевой и сразу в атаку:

— Зачем я вам нужна?

Я, конечно, знал ответ, но сразу озвучивать его было нельзя. Я сделал вид, что серьезно его обдумываю, иначе она бы решила, что я вру или легкомыслен.

— Давай начнем сначала, — как бы появилась у меня мысль.

— Что начнем? — она заметно нервничала, и я ее понимал.

— Наше знакомство, если хочешь?

Василиса задумалась. В глубине ее глаз шел обложной и беспросветный дождь.

— Я не понимаю, — призналась она. — То, что вы говорили мне вчера, когда провожали, совершенно не похоже на то, что вы меня знали, или это хорошая актерская игра? — Она посмотрела мне в глаза, но ничего интересного там не нашла, и поэтому продолжила: — с другой стороны, когда я вспомнила, кто вы такой, это заставило меня испугаться. И еще больше вы напугали меня рассказом о смерти Кости и событиях, связанных с донорством. Я и вернулась-то потому, что не по-ни-ма-ю, — произнесла она по слогам и едва удержалась от того, чтобы снова не заплакать, — ничего не понимаю.

— Да, — вздохнул я, — ну и положеньице.

— Что? — тревожно спросила она.

— Ну нет у меня фактов, чтобы доказать тебе случайность нашей встречи. Ты все равно не поверишь. — Я помолчал. — Все, что я скажу, останется словами.

— А вы попробуйте.

Это «вы» начинало действовать мне на нервы, потому что произносила она его совершенно намеренно. Это уже не было вчерашним, уважительным «вы», хотя и со вчерашним я бы разобрался заново. Но я понимал, что сейчас за этой дистанцией ей было спокойней.

— Тебе остается только поверить всему, что я говорил вчера, и добавить к этому, что я не знал о ваших с Костей отношениях.

— Я не верю этому. Костя часто рассказывал о вашей дружбе.

— Мои знакомые тоже знали о наших отношениях, но так уж у нас повелось после одного случая в институте, что ни он, ни я даже не рассказывали друг другу о своих дамах сердца.

— Несчастная любовь?

Я кивнул:

— В общем, да. Причем мы оба оказались в дураках, но Костя чуть-чуть позже.

Василиса немного успокоилась. Знакомый бриз разогнал тучи, обложившие небо, и хотя солнце еще не появилось, из сумрака проступила глубокая синева.

— Допустим, это правда. Но как ты объяснишь нашу встречу?

Мы снова были на «ты».

— Вспомни, пожалуйста, все, что я тебе рассказывал. Учти письмо, сны, звонок, поднявший меня ночью. А сегодня, когда тебя не было, о чем я еще не знал, я протянул руку и взял книгу «История Древнего Египта» и…

Василиса напряглась, и я завершил свой спич по-другому:

— Как ты думаешь, в каком состоянии я нахожусь все это время? Поставь себя на мое место и представь, что все это правда.

Она размышляла несколько секунд, потом заключила:

— Ты прав. Я не могу проверить то, что ты мне рассказал. Я могла бы выгнать тебя, но меня останавливает только одна мысль: тебя вряд ли могли подослать, потому что я знаю тебя в лицо. Проще было послать незнакомого мне человека. И потом, — она замялась, — я действительно поверила тебе.