Кровь Рима - [14]

— Я протестую!

— Протестуйте сколько хотите. Изложите это в письменном виде, если это заставит вас почувствовать себя лучше. Вы можете предъявить протест напрямую императору, если пожелаете. Но, учитывая, что мои приказы исходят непосредственно от него, Нерону, возможно, не понравится, если они будут поставлены под сомнение.

Катон пытался скрыть свое веселье, наблюдая, как Квадрат побледнел, и изо всех сил пытался найти какое-нибудь эффективное решение своего затруднительного положения.

Корбулон дал ему время подумать, прежде чем он продолжил.

— Я уверен, что вы окажете мне полную поддержку во время войны с Парфией. В свою очередь я обязательно буду информировать вас о любых значительных событиях и буду регулярно консультироваться с вами о том, как лучше поступить. В соответствии с моими приказами и полномочиями, предоставленными мне.

«Если это должно было быть лишь утешением, то это мало что дало», — подумал Катон, рассматривая каменное выражение проконсула. Более чем вероятно, что Квадрат будет лишь делать вид, что соблюдает условия Корбулона, но он обязательно будет подрывать его авторитет, используя свои каналы через друзей и союзников в Риме. «Честно говоря», — подумал Катон, «Корбулон обязательно сделает то же самое. Даже успешный полководец не мог рассчитывать на свою незаменимость и был вынужден играть в политику, чтобы прикрыть спину».

— Двигаемся дальше. — Корбулон кивнул в направлении главного зала, где все еще пировали другие гости. — Я так понимаю, изысканно одетый великан в вашей свите — это Радамист?

— Да, царь Радамист.

— Царь без царства, на мой взгляд, это не совсем царь. А поскольку его отец не заинтересован в возвращении потенциального соперника в Иберию, он едва достоин титула «царевич». Правда в том, что он инструмент римской политики. Он снова вернется на престол Армении только потому, что Рим готов решить вопрос силой острия гладия. Взамен он будет нашим союзником и отныне будет выполнять наши приказы. Такова цена нашей помощи и поддержки. Я осмелюсь сказать, что некоторые в Риме уже пытаются сделать все необходимое для того чтобы Радамист согласился завещать нам свое царство после его смерти. И тогда Армения станет полноценной провинцией Империи, и это положит конец интригам Парфии. — Корбулон махнул рукой пренебрежительно. — Но это работа на будущее. Что сейчас важно, так это вернуть его на трон как можно быстрее. Если не считать той разношерстной шайки прихлебателей, что с ним, есть ли в его распоряжении солдаты? Или какие-либо союзники, которых он может призвать, чтобы бороться за него?

Квадрат повернулся к Пинто. — Что скажешь?

Его помощник кивнул. — Есть некоторое количество человек из Иберии, воины, которых отец предоставил ему, чтобы захватить трон. Пятьсот пеших и, возможно, две тысячи всадников. И это все, господин. Он пробыл на троне недостаточно долго, чтобы заключить какие-либо прочные альянсы с окружающими государствами.

— Жаль, — ответил Корбулон. — Тем не менее, две с половиной тысячи человек… Это уже кое-что. Хотя и не достаточно, чтобы вернуть свое царство в одиночку. И это сейчас в приоритете. Я должен надежно держать Армению в наших руках, пока я собираю, вооружаю и снабжаю армию для кампании против Парфии.

Услышав слова командующего, Катон ощутил холодок тревоги. Насколько знал Катон, приказ императора распространялся на возвращение Армении. Возможно ли, что Корбулон намеревался расширить свои полномочия? Перспектива еще одной дорогостоящей кампании по бескрайним не нанесенным на карту просторам Парфии, наполнила Катона дурными предчувствиями.

Корбулон откашлялся.

— Мне нужно поговорить с Радамистом, позже. Но сейчас я рад, что мы заложили основу в наших рабочих отношениях, мой дорогой Квадрат. Я уверен, что вместе мы будем гордиться Империей, а Империя нами. И пока еще есть вино и еда, советую вам двоим вернуться на пир.

Это было резкое и грубое прекращение разговора, но наместник и Пинто встали и, не сказав больше ни слова, вышли из комнаты. Когда дверь за ними закрылась, лицо Корбулона расплылось в улыбке.

— Я не думаю, что сегодня завел себе новых друзей. Но Квадрату нужно было в твердой форме указать на его место.

Катон кивнул.

— Я обратил внимание на выражение твоего лица в конце встречи, когда я упомянул поход на Парфию. Я так понимаю, ты не одобряешь какие-либо масштабные операции?

Это было сказано очень прямолинейно, и Катон был смущен тем, что его командир так легко угадал его чувства.

— Господин, я ничего не могу сказать по этому поводу.

— Не скажешь, но мнений у тебя, я уверен, предостаточно. Говори свободно, Катон. Я ценю честные комментарии своих подчиненных, когда это уместно, как и строгое повиновение, когда дело решено, и приказ отдан.

— Да господин. Я разделяю эту философию.

Катон собрался мыслями, прежде чем сказать.

— В общем, я не могу не беспокоиться о вовлечении армии в полномасштабные боевые действия с Парфией. Рим шел по этому пути и раньше, и ничего хорошего для нас это не принесло.

— Я знаю об этом и не собираюсь повторять ошибку. Я намерен полностью ограничиться кампанией по возвращению Армении Риму. Но если Вологез раздует конфликт, то я должен быть готов встретить любые атаки через Евфрат, а также любую попытку снова захватить Армению. Чего я не буду делать, так это бросаться вглубь Парфии в попытке завоевать бессмертную славу и наполнить мои сундуки парфянским золотом и серебром. — Корбулон остановился. — Я считаю, что существует неписаный договор между полководцем и людьми, которых он возглавляет. Полководец не рискует своей жизнью без необходимости, и при этом он никогда не должен ценить свои личные амбиции выше жизней солдат. Ну вот, трибун Катон, это тебя успокоит?