Кровь и туман - [3]

Именно с этого союза началась история, в которой очередным разветвлением стало моё рождение.

– Влас тебя любит, – говорит Бен. – Что ты будешь делать?

– А ты что будешь делать с Полиной? – парирую я.

Ни Бен, ни я не имеем в наличии достаточного количества безразличия, чтобы порвать с людьми, которые считают нас своими любимыми. Это касается и семьи, и друзей, и партнёров. Их взгляды, наполненные нежностью, загоняют нас в тупик, заставляя испытывать дикое, выпивающее и опустошающее нас без остатка чувство вины.

Влас, Полина, Артур, Дмитрий, Бенова мать, которая не уехала ни в какую Францию после развода, оставшись со своим сыном: все эти люди знают нас другими – любящими, заботливыми, родными. Своими.

Но мы – те, кто вернулись из путешествия длинною в бесконечность, – в этом настоящем никому не принадлежим.

– Я помню, как приятно было её любить, – Бен тяжело вздыхает. – И как паршиво было, когда она ушла от меня. Но сейчас…. Я смотрю на неё и ничего не чувствую, даже злости. Полина теперь чужой мне человек. В любом мире и в любом времени.

Я выхожу в коридор. Если хочу покинуть квартиру, придётся пройти мимо кухни, где сейчас восседает вся семья. Они наверняка начнут осыпать меня вопросами, поэтому решаю схитрить – продолжаю разговаривать с Беном, чуть повышая голос, чтобы никто не решился меня перебить:

– Зато теперь у тебя есть прекрасная возможность отомстить.

– Я, по-твоему, мудак беспросветный? – едва давая мне закончить предложение, вставляет Бен.

– Ты, по-моему, заслуживаешь быть счастливым. И если для счастья тебе надо разбить чьё-нибудь сердце, я осуждать тебя не буду.

– Спасибо, конечно, но не таким же способом…

– Вот видишь. Значит, ещё не всё между вами кончено, раз ты не представляешь, как можно сделать ей больно, – слышу скрип шагов в кухне, скорее заканчиваю с ботинками и вылетаю из квартиры, громко хлопнув дверью. – Она всё ещё тебе нравится.

– Нет, – уверенно отвечает Бен. – Просто я… просто я знаю, каково это, когда человек, ради которого просыпался по утрам, предпочёл тебе другого.

Мы изменились. Меня уничтожило, не оставив внутри и камня на камне, Бена, с его удивительной выдержкой, сильно надломило.

Мы, те, кто когда-то даже общаться не планировали, внезапно стали называться друзьями, а новое настоящее показало – осколки наших душ превращаются в волшебные витражи, если собрать их воедино.

– Давай я перезвоню тебе, когда всё получится, – говорю я, спускаясь по ступенькам. – Ну, или не получится.

– Ты бы лучше наконец начала на занятия ходить, коротышка, – с упрёком замечает Бен. – Ещё пара прогулов – и не видать тебе оперативной команды как своих ушей. Хочешь оставить Филоновых одних?

В этом настоящем есть и кое-что хорошее. Например то, что я, Даня и Ваня – члены одной оперативной команды. Мы близки даже не будучи семьёй, и хотя отношения Дани ко мне как к сестре это не вернёт, мне достаточно и того, что они оба считают меня своей лучшей подругой.

– Я перезвоню, – повторяю я и сбрасываю вызов раньше, чем Бен снова захочет поспорить.

Оказываясь на улице, вжимаю голову в плечи, руки прячу в карманах. Раннее утро, но людей на тротуарах уже достаточно, чтобы нырнуть в поток и затеряться в нём.

Мы вернулись в начале октября, сейчас уже середина. Осень накрыла Дубров яркими красками. Этот город, несмотря на схожесть со Старым мостом, имеет свой особый шарм. Здесь, в Дуброве, намного больше двухэтажных, старых, каменных домов, которые всё ещё остаются жилыми. Здесь, в Дуброве, совсем мало офисных вычурных зданий, наляпанных в центре города, бизнес-центров и прочей бетонной мишуры.

Здесь, в Дуброве, кажется, кто-то даже может чувствовать себя свободным.

Но не я.

Не знаю, что скажу Лие, когда увижу её. И вообще скажу ли хоть слово.

Главное – убедиться, что она жива.

Потому что хотя нашего совместного прошлого нет на карте этой истории, в моих воспоминаниях оно навсегда останется лучшей частью жизни.

***

Чем дольше я слежу за каждой паркующейся перед высоким металлическим забором машиной, тем отчётливее понимаю: Бен ошибся – это не просто школа с лингвистическим уклоном, это явно учреждение элитное и непозволительно дорогое. А значит, в биографии Лии не произошло никаких кардинальных изменений – её родители всё так же баснословно богаты, а она всё так же невероятно умна.

Ещё через какое-то время понимаю, что не я одна здесь устроилась следаком. Люди узнают меня по форменной куртке, и их взгляды из мимолётных сразу превращаются в цепкие, пытливые, пытающиеся что-то у меня выведать.

В этом витке истории стражи стали государственной организацией аккурат после Кровавого пира. Открыть жившим в неведении правду оказалось верным решением – вопреки предубеждениям, люди смогли понять и ужиться с фактом своей неуникальности. Они приняли другие формы жизни как данное, и хотя до мира во всём мире путь был ещё далёк, не стали испытывать судьбу в попытке добраться до желаемой истины: за кем же преимущество?

Возможно потому, что уже знали ответ на этот вопрос и понимали – в случае войны, победа будет далеко не на их стороне.

Внимание моё от очередного прохожего отвлекает подъезжающая чёрная легковушка. Водитель показывается из открывшейся двери, и я забываю, как дышать. Лия. Один в один как тот образ, который я храню в своём сердце с момента, как её собственное перестало биться.