Кровь фюрера - [202]

Через пару секунд все вокруг снова было залито светом, в лучах которого кружились снежинки.

Гартих перерезал электрокабель, и включился аварийный генератор.

Лампочка на крыльце и прожекторы над головой несколько раз мигнули, потом стали светить немного тусклее и, наконец, зажглись ярко, как и прежде, — генератор стал работать в нормальном режиме.

Обернувшись, Фолькманн взглянул на бетонное задние. Дверь по-прежнему была открыта, но внутри было темно.

Если Гартих ошибся…

Звуки выстрелов стали громче, а потом стихли.

И тут наступила внезапная, потрясающая тишина, которая, казалось, заполнила снежную тьму, словно некая волшебная сила.

Он повернулся к дому, глядя на освещенное окно коридора, и, бросив тяжелый автомат, вытащил окровавленными пальцами из кармана «беретту». Его охватила слабость, сознание затуманилось, и он закрыл глаза — раны были очень болезненными. Открыв глаза, он сделал глубокий вдох, отчаянно пытаясь не потерять сознание. Холодный воздух наполнил легкие.

Быстро пройдя к двери мимо тела Крюгера, Фолькманн вошел в дом.

Глава 58

В камине горел огонь, застекленная дверь вела на террасу. За окном была кромешная тьма, снежинки бились о стекло. У камина стоял мужчина. На его лице было удивление, но не страх. Рядом с ним стояла Эрика. Когда Фолькманн вошел в комнату, она увидела пистолет и хотела что-то сказать.

— Всем стоять! — приказал Фолькманн.

Держа оружие в вытянутой руке и глубоко дыша, он попытался осознать увиденное. Эрика и мужчина стояли рядом, совсем близко друг от друга, словно они были хорошо знакомы. Девушка испуганно смотрела на Фолькманна, и он смутился. Из простреленной руки текла кровь, сознание мутилось.

Он посмотрел на мужчину. Подтянутый. Загорелый. Симпатичные морщинки вокруг добрых глаз. Красавец с серебристыми волосами. Это, без сомнения, был Шмельц. Фолькманн увидел, что тот посмотрел на пистолет, а потом перевел взгляд на него.

Эрика двинулась ему навстречу, и мужчина не попытался ее остановить.

— Джо.

Фолькманн перевел пистолет на нее и хрипло сказал:

— Я сказал: всем стоять! Делай, что я говорю.

Побледнев, девушка замерла на месте.

Фолькманн прицелился в голову мужчине и указал на стол.

— Отойди от девушки. Медленно.

Шмельц замялся, но потом сделал так, как велел Фолькманн. Свет в комнате мигнул, а потом снова стал гореть ровно. Шмельц взглянул на потолок.

— Садись за стол и положи руки перед собой, — сказал Фолькманн.

Немного помедлив, мужчина подошел к столу и положил узкие изящные кисти на полированную поверхность стола, невозмутимо глядя на Фолькманна.

— Кто вы? — спокойно спросил Шмельц.

— Моя фамилия Фолькманн.

В голубых глазах Шмельца что-то промелькнуло, а затем он посмотрел на пол перед Фолькманном.

Фолькманн тоже опустил глаза. На ковер капала кровь, оставляя красные пятна. Из него вытекала жизнь. Щеки у него пылали, а на лбу проступили капельки пота.

— Джо, послушай меня, пожалуйста! — сказала девушка, и он оглянулся.

В ее голосе слышалась забота. Или это ему только показалось? Фолькманн чувствовал, что вот-вот потеряет сознание. Вся эта сцена выглядела нереальной.

Несколько раз быстро моргнув, он попытался сфокусировать зрение. Девушка снова начала двигаться в сторону, на этот раз медленнее. Фолькманн прицелился в нее. Поколебавшись, девушка застыла, изумленно глядя на него.

— Я сказал тебе: не двигайся. Молчи.

— Если вы пришли сюда, чтобы остановить то, что происходит, то вам не удастся это сделать, — внезапно сказал Шмельц, качая головой и укоризненно глядя на Фолькманна. — Вам это не остановить.

— Это еще почему?

— Все зашло слишком далеко. От того, убьешь ты меня или нет, ничего не изменится. Ты хочешь убить меня, Джозеф?

Фолькманн проигнорировал вопрос, пытаясь фокусировать взгляд и не потерять сознание.

— В Берлине есть люди, которые все знают о происходящем. Им удастся это остановить.

Шмельц посмотрел в окно. О стекло бились снежинки. На его лице было такое выражение, как будто сейчас все уже было неважно. Повернувшись к Фолькманну, он покачал головой.

— Едва ли это имеет значение. Долльман уже мертв, поверь мне, Джозеф.

— А остальные? Что ты намерен сделать с ними?

У Шмельца расширились глаза, когда он осознал смысл услышанного. Его лицо побледнело, и он взглянул на девушку, а потом снова перевел взгляд на Фолькманна.

— Откуда ты знаешь? — его голос почти перешел в шепот.

— Отвечай на вопрос. Что произойдет с министрами?

— Какая разница? Сейчас это уже не остановить, поверь мне.

Пальцы Фолькманна крепче сжались на рукоятке пистолета.

— От этого зависит, останешься ли ты в живых.

Шмельц помолчал, словно задумавшись.

— Ты ведь пришел не один, правда? — Он посмотрел на телефон. — Твои сообщники перерезали телефонные кабели, не так ли?

Фолькманн кивнул.

Шмельц отвернулся.

— Это было достаточно глупо. Телефон был бы вашим единственным шансом предупредить Берлин. Но сейчас уже слишком поздно. И не важно, останусь я в живых или умру. Невозможно ничего сделать, что могло бы остановить происходящее, Джозеф.

Фолькманн подошел ближе и приставил ко лбу Шмельца дуло пистолета. Мужчина дернул головой, его глаза расширились от страха, но Фолькманн не прекращал надавливать «береттой» на лоб Шмельца.