Крошка Цахес, по прозванью Циннобер - [14]

— В самом деле это рассказывают? Ну, что же говорят об нем еще?

— Да к чему повторять мне тебе все вздоры, все эти глупые басни. Ты знаешь, что еще и до сих пор есть много людей, которые, наперекор здравому смыслу, верят всем бабьим сказкам.

— Признаюсь, Фабиан, и я принадлежу к разряду странных людей, идущих наперекор здравого смысла. Высеребренное дерево, право, не кристалл, орган не издает звуков гармоники, серебристый фазан не жокей, а зонтик не брильянтовый жук. Или неведомый не доктор Альпанус, о котором ты говоришь, или доктор Альпанус в самом деле одарен сверхъестественными, чародейственными силами.

— Чтоб излечить тебя от этого странного фантазерства, я не знаю ничего лучше, как свести к доктору Альпанусу. Ты увидишь, что это самый обыкновенный врач и никогда не прогуливается в хрустальной колеснице с единорогами, фазаном и брильянтовым жуком.

— Прекрасно! Ты предупреждаешь мое желание. Идем сейчас же! — воскликнул Бальтазар, с блестящими от радости взорами.

Вскоре они стояли перед запертыми воротами парка, в котором находился дом доктора.

— Ну, как же нам войти? — сказал Фабиан.

— Я думаю постучать, — возразил Бальтазар, протягивая руку к металлическому молоточку, висевшему у самого замка́.

Только что он поднял его, под землей зарокотал как бы отдаленный гром и ворота медленно повернулись на петлях. Друзья пошли по длинной аллее, на конце которой виднелся прекрасный сельский домик.

— Ну, что ж, где же необыкновенное, чародейственное? — спросил Фабиан.

— Я думаю, — возразил Бальтазар, — что ворота отворились не совсем обыкновенным образом. А потом, не знаю, а мне здесь все кажется так чудно. Где ты найдешь такие дивные деревья. Многие по блестящим пням и по смарагдовым листьям кажутся мне даже перенесенными из дальних неизвестных стран.

— Прекрасный парк, в котором водится такая гадина, — сказал Фабиан, заметив двух необыкновенной величины лягушек, которые от самых ворот прыгали за ними по обеим сторонам аллеи, и нагнулся, чтоб взять камешек.

Лягушки прыгнули в то же мгновение в лес и смотрели на него блестящими человеческими глазами.

— Постойте, вот я вас! — воскликнул Фабиан, прицелился и швырнул в одну камнем.

— Невежа! — заквакала в то же самое мгновение маленькая, прегадкая старушонка, сидевшая близь дороги. — Бросает камни в честных людей, которые горькими трудами должны добывать насущный хлеб.

— Идем, идем! — шептал ужаснувшийся Бальтазар, потому что видел, как лягушка превратилась в старуху. Взглянув на другую сторону, он увидал, что и другая лягушка стала теперь маленьким старичонкой, занимавшимся выщипыванием дурной травы.

Перед домом расстилался прекраснейший лужок, на котором паслись оба единорога. Воздух звучал дивными аккордами.

— Видишь ли, слышишь ли? — сказал Бальтазар Фабиану.

— Вижу двух маленьких лошаденок, слышу звуки эоловых арф.

Прекрасная и вместе простая архитектура одноэтажного сельского домика привела Бальтазара в восхищение. Он потянул за шнурок звонка, дверь отворилась в ту же минуту, и вместо придверника явилась большая, золотистая, очень похожая на страуса птица.

— Посмотри, — сказал Фабиан Бальтазару, — что это за чудная ливрея. Что, если б нам вздумалось дать этому швейцару на водку, как бы он без рук положил наш подарок в карман жилета? Любезнейший, доложи об нас г. доктору, — прибавил он, обратившись к страусу и схватив его за богатое жабо из пушистых, блестящих перьев.

— Кваррр! — крикнул страус и схватил Фабиана за палец.

— Чёрт возьми! — воскликнул Фабиан. — Да этот швейцар проклятая птица!

В это самое время отворилась дверь в залу, и сам доктор вышел на встречу друзьям. Это был низенький, худенький, бледный человечек в длинном, желтом, шелковом шлафроке, в маленькой бархатной шапочке, из-под которой рассыпались длинными локонами прекраснейшие волосы. На ногах были у него красные сапожки с шнурками и с опушкой из пестрого меха или птичьего пуха — этого невозможно было разобрать. Лицо его выражало внутреннее спокойствие и добродушие; только то было странно, что, вглядевшись хорошенько, казалось, что из него выглядывало, как бы из стеклянного футляра, другое, меньшее личико.

— Господа, я увидал вас в окно, — начал Проспер Альпанус с приятной улыбкой и несколько протяжно. — Впрочем, я знал и без того, что вы посетите меня. Прошу покорно.

Проспер Альпанус ввел их в высокую круглую комнату, завешанную со всех сторон светло-голубыми гардинами. Свет, проходивший в окно, находившееся в самой вершине купола, падал прямо на стоявший посередине гладко выполированный мраморный стол, поддерживаемый сфинксом. Более ничего не было особенного в комнате.

— Чем могу я служить вам? — спросил Альпапус.

Тут Бальтазар рассказал все, что случилось с самого первого появления Циннобера в Керепесе и заключил уверением, как возникло в нем твердое убеждение, что он, Проспер Альпапус, благодетельный маг, и может уничтожить злые чары гадкого карлика.

Проспер задумался.

— По всему, что вы рассказали, — начал он после минутного молчания торжественно, — нет никакого сомнения, что Циннобер действительно в связи с таинственными силами. Но прежде всего надо узнать врага, против которого идешь; причины, действия которых хочешь уничтожить. Очень может быть, что Циннобер просто гном. Мы сейчас увидим.