Крошка Цахес, по прозванью Циннобер - [16]

Бальтазар хотел что-то сказать; но в это самое время вошел Проспер Альпанус.

— Теперь нет никакого сомнения, — сказал он, — что уродливый Циннобер ни гном, ни земляной дух, а просто обыкновенный человек. Но тут вмешалась какая-то другая чародейственная сила, которой до сих пор я еще не мог открыть и потому самому не знаю еще, как помочь. Но навестите меня, г. Бальтазар, через несколько дней, и тогда мы увидим, что делать. До свиданья.

— Итак, г. доктор, сказал Фабиан, — подошед к Просперу, — вы чародей и, несмотря на все свои чары, не можете ничего против гадкого Циннобера. Знаете ли, что я почитаю вас просто шарлатаном. Бальтазар влюблен, пишет стихи, и потому вы можете действовать на него вашими картинами, куклами, магическими зеркалами и подобным вздором; но не на меня. Я человек просвещенный и не допускаю никаких чудес.

— Это как вам угодно, — возразил Проспер, смеясь громко. — Но хоть я и не совсем колдун, знаю однако ж много прекрасных вещей.

— Из вегелевой магии[10] и тому подобного. Ну, в этом профессор Моис Терпин перехитрит вас наверное, и вы никак не сравняетесь с ним, потому что честный старик всегда показывает нам, как это все естественно, и никогда не окружает себя такой таинственностью, как вы, милостивый государь. Ваш покорнейший слуга.

— Э, помилуйте, неужели мы расстанемся не примирившись? — сказал Проспер Альпанус и начал водить руками по рукам Фабиана от плеча до кисти.

— Что это вы, г. доктор? — воскликнул Фабиан, сдавленный каким-то тяжелым чувством.

— Теперь ступайте, господа, — сказал доктор. — Вас, г. Бальтазар, я надеюсь видеть скоро. Скоро узнаем мы, чем помочь.

— Тебе не будет на водку, — сказал Фабиан золотисто-желтому швейцару и опять схватил его за пышное жабо.

Швейцар повторил прежнее «кваррр» и в другой раз укусил Фабиану палец.

— Бестия! — воскликнул Фабиан и бросился вон.

Обе лягушки проводили друзей до ворот, которые затворились за ними с глухим рокотом.

— Я не знаю, Фабиан, — сказал ему Бальтазар, шедший позади, — что за странный сюртук надел ты сегодня. С такими длинными полами и с такими короткими рукавами.

В самом деле, Фабиан увидал, что его коротенький сюртучок тащился почти по земле, а рукава, прежде довольно длинные, поднялись до локтей.

— Чёрт возьми! Это еще что такое? — воскликнул он с величайшим удивлением и начал обдергивать и оттягивать рукава вниз. Сначала это, казалось, помогло; но когда они вошли в городские ворота, рукава поднялись опять вверх, а полы опустились, и несмотря ни ни какое дерганье, вскоре первые дошли до плеч, обнажив совершенно руки, а полы вытянулись в огромный шлейф, который удлинялся все более и более. Все проходящие останавливались и помирали со смеху; мальчишки с криком бежали за Фабианом, дергали и рвали длинный талар[11] его, а он все удлинялся. Наконец Фабиан вышел из себя и как сумасшедший бросился в первую отворенную дверь — и в то же мгновение исчез и шлейф.

В это самое время, к Бальтазару подбежал референдариус Пульхер и, схватив его за руку, увлек в соседний переулок.

— Как, ты еще здесь? — воскликнул он торопливо. — Педель получил приказание арестовать тебя.

— За что? — спросил изумленный Бальтазар.

— Я не понимаю, — продолжал референдариус, — как можно дойти до такого безумия? Ворваться в дом Моис Терпина — избить до полусмерти гадкого Циннобера в комнате его невесты.

— Помилуй, — воскликнул Бальтазар. — Да я целый день не был в Керепес. Это наглая клевета.

— Ну полно. Сумасбродная выдумка Фабиана надеть платье с шлейфом спасает тебя. Общее внимание обращено теперь на Фабиана. Спасайся скорей бегством, а там мы уладим. Дай мне ключ от твоей комнаты. Я перешлю тебе все нужное. Скорей в Хох-Якобсхейм.

Сказав это, референдариус схватил его опять за руку, вывел глухими переулками за ворота и проводил в деревеньку Хох-Якобсхейм, где знаменитый ученый Птоломей Филадельф сочинял свою достопримечательную книгу о неизвестном народе.

VI. Как тайный специаль-рат Циннобер причесывался в своем саду и взял росяную ванну в траве. — Орден Зеленопятнистого Тигра. — Счастливая выдумка театрального портного. — Как девица фон-Розеншён облилась кофеем, а Проспер Альпанус уверял ее в своей дружбе

Профессор Моис Терпин блаженствовал.

— Ну, что может быть счастливее случая, приведшего в твой дом прекрасного специаль-рата студентом, — разговаривал он сам с собой. — Он женится на моей дочери… он будет моим зятем… через него я войду в милость превосходного князя Варсануфиуса и пойду вслед за ним по лестнице почестей, на которую он взбирается так быстро. Правда, мне и самому кажется частехонько непонятным, как могла Кандида влюбиться в эту крошку. Женщины смотрят обыкновенно более на красивую наружность, а маленький советник кажется мне иногда совсем некрасивым, даже вори… Но тише, тише, и стены имеют уши. Он любимец князя, пойдет все выше, выше… и мой зять!

Моис Терпин был прав. Кандида обнаруживала решительную склонность к крошке, и если кто-нибудь, не подвергавшийся странному влиянию чар его, намекал на его ужасную уродливость, она заговаривала тотчас о прелестях волос, которыми одарила его природа.