Кризис в красной зоне. Самая смертоносная вспышка Эболы и эпидемии будущего - [16]

Медики посетили больницу в Гекеду, встретились с местными руководителями здравоохранения, осмотрели больных и взяли у них кровь для анализа. Образцы крови отправили самолетом в лабораторию Жан Мерьё — INSERM[13] в Лионе (Франция) и в Институт тропической медицины имени Бернарда Нохта, находящийся в Гамбурге (Германия). Французская лаборатория в Лионе как раз и представляет собой ту самую лабораторию 4-го уровня биологической безопасности (УББ-4), где одетые в костюмы биозащиты сотрудники работают с возбудителями особо опасных инфекций. Там вирусолог Дельфина Паннетье с коллегами, среди которых была и вирусолог парижского Института Пастера Сильвен Без, приступили к работе по идентификации возбудителя инфекции в образцах крови, доставленных из Гвинеи.

К утру 21 марта у французских ученых не осталось сомнений в том, что вирус в образцах принадлежит к семейству филовирусов. Это семейство объединяет весьма схожие между собой вирусы, большинство из них крайне смертоносны. Сильвен Без немедленно сообщила о выявлении филовируса по электронной почте в штаб-квартиру Всемирной организации здравоохранения, находящуюся в швейцарском городе Женеве. Но ни французские, ни немецкие ученые еще не знали, какой именно это филовирус. Они трудились, не жалея сил, чтобы как можно скорее «установить личность» обнаруженного в Западной Африке вируса. Французские исследователи обратили внимание на то, что у части пациентов наблюдалась икота. Эта подробность показалась им немаловажной. Икота была характерным признаком заболевания, вызываемого вирусом Эбола.

Лиза Хенсли

ФРЕДЕРИК, МЭРИЛЕНД

Перед рассветом, 21 марта 2014 года

Через восемь часов после того, как французские ученые определили, что возбудителем инфекции в образцах крови из Западной Африки является филовирус, вирусолог Лиза Хенсли, жительница города Фредерик в штате Мэриленд, крутила педали велотренажера в спальне на втором этаже своего дома. Дело было студеным, туманным утром, еще затемно. Нажимая на педали, она взяла телефон и принялась просматривать почту и отвечать на нее. В 5:48 ей попалось сообщение от коллеги, который спрашивал, не знает ли она что-нибудь о неопознанном вирусе геморрагической лихорадки, случившейся в Гвинее.

Она напечатала, продолжая упражнение: «Говорят, это „эбо“. Больше пока ничего не знаю — информация конфиденциальная».

Она завершила зарядку, умылась и оделась. Весна вроде бы уже началась, но утро было совершенно зимним. Она надела колготки, юбку, свитер, мокасины на массивной платформе. У Лизы Хенсли зеленовато-коричневые глаза, точеные черты лица и прямые каштановые, местами мелированные, стриженые волосы, обрамляющие скулы. Она нанесла немного косметики и решила надеть серебряные серьги-кольца.

Пора было будить сына. Она вошла в его спальню и подняла взгляд к потолку. Джеймс спал на кровати-чердаке, приделанной над письменным столом.

— Пора вставать, дорогой!

Под потолком завозились, лицо Джеймса показалось над краем кровати; его волосы были взлохмачены сильнее обычного. Она подумала, что мальчик, вероятно, вчера засиделся допоздна за ноутбуком, копаясь в интернете или играя.

Джеймс спустился по лесенке и начал одеваться, а Лиза вернулась к себе в комнату. Вскоре она услышала: «Мама, отнеси меня вниз». Она вернулась в комнату сына, мальчик взобрался к ней на спину, и она отнесла его вниз по лестнице в кухню.

Джеймс страдал гемофилией, наследственной болезнью, при которой кровь плохо свертывается. У больного гемофилией кровотечение из маленького пореза может продолжаться бесконечно, а результатом удара по голове или телу может стать опасное внутреннее кровотечение. У Джеймса была легкая форма гемофилии, которая без проблем поддавалась лечению, но, когда сын был еще младенцем, Хенсли решила носить его вверх и вниз по лестнице, чтобы он не упал, особенно в то время, когда малыш учился ходить. Теперь, в девять лет, он был активным, сильным, спортивным мальчиком. По лестнице он поднимался и спускался сам, и лишь утром, из постели, и вечером, в постель, мать все еще носила его. Это стало у них традицией, которая обоим доставляла удовольствие.

Высадив сына у школы, Лиза Хенсли поехала в Форт-Детрик[14]. За военной базой вздымался к небу серый силуэт горы Катоктин. Деревья на горе еще стояли без листьев и под дождевым небом больше походили на дым, облепивший гору, чем на лес. Она въехала на территорию базы через ворота с контрольно-пропускным пунктом и припарковала машину возле Национального межведомственного кампуса биологической защиты (National Interagency Biodefense Campus). Все, кроме одной, постройки кампуса, находящегося в самой середине Форт-Детрика, были совершенно новыми.

Через проходную Хенсли вошла на территорию кампуса и направилась к Г-образному зданию, где размещался МИЦ — Многоотраслевой исследовательский центр (Integrated Research Facility, IRF). Строительство МИЦ, продолжавшееся девять лет, наконец-то завершилось. Он был частью Национального института аллергических и инфекционных заболеваний (National Institute of Allergy and Infectious Diseases), который, в свою очередь, входил в структуру НИЗ — Национальных институтов здоровья (National Institutes of Health, NIH). Перед МИЦ стояла задача разработки экспериментальных лекарств и вакцин — так называемых мер медицинской защиты — для борьбы с летальными эмерджентными вирусами и современным биологическим оружием. Лиза Хенсли недавно была назначена заместителем директора МИЦ и отвечала за все научно-исследовательские программы учреждения. Ее обязанностью была организация исследований самых опасных вирусов, какие только обнаруживались в мире. Хенсли всего два месяца как пришла в МИЦ и еще не полностью освоилась со своей работой.