Кривой домишко - [16]

— В таком случае зачем…

— …А затем, что это по крайней мере дает мне возможность познакомиться с каждым из них, оценить их и послушать, что они могут сказать, надеясь при этом, что, возможно, кто-нибудь совершенно случайно подскажет мне какую-нибудь зацепку. — Он помолчал и тихо добавил: — Уверен, например, что миссис Магда Леонидис могла бы, пожелай она этого, выдать мне целый ворох информации.

— А на такую информацию можно было бы положиться?

— Да нет, — сказал Тавенер, — информация была бы ненадежной. Но могла бы подсказать направление, в котором нужно вести расследование. У каждого в этом проклятом доме были и средства, и возможности. А мне нужно найти мотив, основание для убийства.

На втором этаже путь в коридор направо преграждала закрытая дверь. На ней висел бронзовый молоточек, и Тавенер постучал.

Дверь почти моментально открыл мужчина, который, должно быть, стоял за ней с внутренней стороны. Это был огромного роста, несколько полноватый и неуклюжий человек с мощными плечами, взъерошенными темными волосами и чрезвычайно некрасивым, но в то же время весьма симпатичным лицом. Он взглянул на нас и быстро отвел глаза в сторону в замешательстве, которое нередко овладевает в подобных случаях честными и застенчивыми людьми.

— Ах, это вы?! — воскликнул он. — Входите, пожалуйста. Я собирался… но это уже не имеет значения. Проходите в гостиную. Я позову Клеменси… о, ты уже здесь, дорогая? Это старший инспектор Тавенер. Он… у нас есть сигареты?.. Подождите минутку, если не возражаете.

Он наткнулся на каминный экран, рассеянно перед ним извинился и выскочил из комнаты. Было похоже, что из комнаты улетел какой-то огромный шмель, и в комнате сразу же стало необычайно тихо.

Миссис Роджер Леонидис стояла у окна. Меня с первого взгляда заинтриговали и ее внешность, и та обстановка, которая ее окружала. Очень уж одно с другим гармонировало. Не было ни малейшего сомнения, что это жилище принадлежало ей.

Стены комнаты были выкрашены в белый цвет, именно в белый, а не в цвет слоновой кости и не в светло-кремовый, которые обычно подразумевают, говоря «белый» о внутренней окраске стен. На стенах не было картин, кроме одной, висевшей над камином. На ней была изображена геометрическая фантазия из треугольников темно-серого и стального цветов. В комнате почти не было мебели, не считая самых необходимых предметов утилитарного назначения: трех-четырех кресел, стола со стеклянной столешницей, небольшой книжной полки. И никаких украшений. Там царствовали свет, пространство и воздух. Комната так же сильно отличалась от большой гостиной на первом этаже с мебелью, обитой парчой, и обилием цветов, как может отличаться мел от сыра. А что касается самой миссис Роджер Леонидис, то она была настолько же не похожа на миссис Филип Леонидис, насколько могут быть несхожи между собой две абсолютно разные женщины. Магда Леонидис умела быть — а нередко и бывала — по меньшей мере дюжиной разных женщин, тогда как Клеменси Леонидис, несомненно, никогда не могла быть никем, кроме самой себя. Это была весьма своеобразная личность с ярко выраженной индивидуальностью.

Думаю, что ей было около пятидесяти: седые волосы, стриженные очень коротко, почти «под мальчика», так изящно облегали головку красивой формы, что стрижка не производила того впечатления убогости, которая у меня всегда ассоциируется с этой прической. У нее было умное тонкое лицо и светло-серые глаза со странным испытующим взглядом. Она была одета в очень просто сшитое темно-красное шерстяное платье, которое прекрасно сидело на ее изящной фигурке.

У меня она сразу же вызвала какое-то странное чувство настороженности… возможно, это объяснялось тем, что, как мне показалось, она руководствовалась в жизни совсем иными принципами, чем обыкновенная женщина. Я понял теперь, почему, говоря о ней, София употребила слово «жестокость». В комнате было холодно, и я почувствовал озноб.

Спокойным, любезным тоном Клеменси Леонидис произнесла:

— Садитесь, пожалуйста, инспектор. Есть какие-нибудь новости?

— Экспертиза подтвердила, что смерть наступила в результате отравления эзерином, миссис Леонидис.

Она сказала в раздумье:

— Выходит, что это убийство. А это не могло быть просто несчастным случаем?

— Нет, миссис Леонидис.

— Прошу вас, инспектор, будьте поосторожнее с моим мужем. На него это известие, должно быть, сильно повлияет. Он боготворил отца и очень остро на все реагирует. Он человек эмоциональный.

— Вы были в хороших отношениях со своим свекром, миссис Леонидис?

— Да, у нас были вполне хорошие отношения, — ответила она и спокойно добавила: — Я его не очень любила.

— Почему?

— Мне не нравились цели, которые он ставил в жизни, и… и его методы достижения этих целей.

— А в каких отношениях вы были с миссис Брендой Леонидис?

— С Брендой? Я крайне редко виделась с ней.

— Вы допускаете возможность связи между ней и мистером Лоренсом Брауном?

— Вы имеете в виду любовную связь? Пожалуй, да. Но я могла и не знать об этом.

В ее тоне не чувствовалось ни малейшего интереса.

В комнату, торопливо и все так же создавая впечатление влетающего шмеля, вошел Роджер Леонидис.