Кривое зеркало реальности. Сборник рассказов - [13]

— Богатства, большой богатства, — бормотал Уги себе под нос, о чём-то явно размышляя. — Здеся деньга многа, а воин не кормиться. Почему так?

И с этими тяжкими вопросами он поскакал во Дворец. Там ему один из командиров наёмников доложил, что пытаемый водой и огнём казначей признался, что крал и приносил в жертву презренное злато и каменья, срывал выгодные договора на поставки продовольствия для гарнизона и армии, чтобы приходы новой веры могли продавать втридорога свой скот и пастбища, что делал он всё это, чтобы обрести жизнь вечную и стать святым. А потому смерть его не страшит, он готов принять её и жить вечно…

Глупец. Кто ж спорит с тем, кто может тебе руки оторвать и в другое место вставить? Я бы не стал, даже если б и был прав. Но Уги не захотел ни убивать, ни пытать казначея ещё. Он просто приказал завязать ему глаза и пустить прогуляться над обрывом, сказав, что жизнь вечную он уже обрёл.

Мир его бедной душе…

Вечером Уги изволил мыться. Как раз, когда явились многочисленные просители. Я был искренне рад, что до этого заросшего орангутанга дошло наконец, что уважающий себя мужчина не должен пахнуть как табун лошадей, проскакавших без отдыха день и ночь, однако… неловко как-то вышло. Люди с конкретными просьбами пришли на поклон к новому государю, а он изволит купаться при всех и подставляет свою волосатую спину, чтобы девки её чесали и скребли. Я попытался расшевелить в его спящем мозгу хоть одну извилину, чтобы достойно, как подобает королю, отвечать на просьбы и предложения, но варвар в очередной раз оказался непробиваем. На предложение выделить из казны денег на строительство широкого каменного моста через реку Тингра он коротко ответил: "Повешу!"; проект, который позволил бы расширить город с южной части и заселить его ещё двумя тысячами жителей, он отверг, пригрозив прожектёра конями разорвать; здравую мысль одного из просителей, которая касалась строительства опять же за счёт казённых средств на озере Мирлбег дамбы с мельницами и прокладки дороги от них до столицы, он счёл безумной и едва не отправил полузадушенного просителя к праотцам, когда полез, свирепея, из воды и не замечая вцепившихся в него и повисших на нём, визжащих от ужаса девок. Толпа просителей мгновенно отхлынула при виде голого разъярённого короля, с рыком наступавшего на них, потом Уги успокоился, стряхнул с себя девок, презрительно оглядел всех, рыкнул ещё раз для острастки и удалился в другую комнату, где его уже ждали молоденькие девушки с мазями, маслами и благовониями, они стали умащать его тело, расчёсывать спутанные лохмы и подстригать бороду. Пока они это делали, я посылал на этого тупого как пень варвара все мыслимые и немыслимые проклятия, желая ему многое из того, чего не пожелал бы никому и в худшие времена. Что же он вытворяет?! Такие проекты! В городе хлеба почти нет, на всех углах только и говорят, что об этом, а он отказывается от строительства дамбы с водяными мельницами! Рабочих рук не хватает, многие кузни и цеха пустуют, а он не хочет новых жителей в город пустить! А мост?! Широкий да ещё и каменный — разве это плохо?! Прекрасная переправа через, уверен, глубокую реку. Что здесь плохого? Что здесь такого, что нужно на всех рявкать и заставлять умирать от ужаса?! Варвар! Чудовище! Никапельки не смыслит в прогрессе! Да, нужны казённые деньги. Пусть их нет, но можно же запланировать! А он и слушать не хочет! Обезьяна!

О том, что Уги действовал, в принципе, правильно, в соответствии с приказом Мага, я… признаться, забыл. Уж очень сердит был на своего тупоголового аватара, а посему в порыве раздражения и злости как-то забыл, что… нам необходимо не порядок навести — дело-то обычное — а, наоборот, посеять смуту, а вот это уже дело совсем непривычное… Запутался я в этих прожектах… Господи, помоги.

И лишь потом, когда уже подходило к концу время, отпущенное Магом, я понял всю своеобразность решений Уги, умудрявшихся угодить и там, и здесь. И поневоле задумался: а кто же из нас больший глупец? Оказывается, река Тингра четыре раза в год выходит из берегов, затопляя все земли по берегам на километры в глубину, а в дни весеннего половодья её неудержимая сила сметает всё, что есть у неё на пути. Поэтому возле неё и не селится никто, и дорог там нет, хотя оба берега реки прекрасно подходят для заселения: её воды богаты рыбой, а земля насыщена чернозёмом. Воистину ужасным было и предложение расширить город с южной стороны. Для этого необходимо было бы разрушить стены, защищающие город от набегов орд диких кочевников из южных степей, отодвинуть их, а на всё это время столица стала бы беззащитной… Касательно озера Мирлбег я полностью понимал своё кровожадное альтер-эго. Когда я узнал, что дно озера хранит в себе десяток попыток возвести дамбы и тысячи скелетов невольников-строителей, когда я узнал, что дно покрыто глубоким слоем вязкого ила, а берега представляют собой сплошное болото, пропитанное малярией и холерой, я… я, честное слово, понял Уги. И подивился тому, что он не начал как всегда громить и крушить. Но это было потом… А сейчас я проклинал безбожного варвара, требуя у высших сил его наказания и низвержения в Мир Смерти. Однако высшие силы были заняты или же не слышали моих страстных молитв, а потому, увы, были глухи как этот варвар…