Кривая империя. Книга 4 - [48]

Мы взвываем беломорской, ломоносовской белугой: «Измена!».

Наступает 1916 год. Начинают работать снарядно-динамитные запасы. Людской армейский резерв у нас тоже оказывается вчетверо более населенным, чем во Франции, например. Случается Брусиловский прорыв. С 21 мая по 31 июля наши громят австро-венгерские тылы на юго-западном фронте. Убивают полтора миллиона бывших союзников по антинаполеоновской коалиции. Но генерального наступления не получается, поражения следуют унылой чередой. Народ впадает в свой излюбленный транс — начинает готовиться к зиме, ворчит на немцев германских и «немцев» российских.

Тогда государь и государыня поворачиваются лицом и даже всем телом к русскому мужику. Звать мужика — Григорий Ефимович Распутин. Случается трагедия. Потратим на нее несколько строк.

Аналитики разобрали феномен Распутина по косточкам. Доказано, что Григорий был телепатом, экстрасенсом, колдуном, сексопатом, грязной развратной личностью, магнетическим типом, полностью овладевшим императорской фамилией. Ему не приписывают только педофилии по отношению к наследнику, которого он, напротив, спасал от гемофилии.

Но существует и немало спокойных записей о Распутине. Общий вывод из них я делаю такой. Обычный русский мужик с исконной выносливостью к водке и бабам, по какой-то странной случайности лишенный рабского инстинкта, при встрече с «белыми» обитателями дворцов и палат — тоже случайной — так поразил их мозг, печень, сердце и другие ливерные органы, что они впали в транс. Вот что бывает, если долго препятствовать встрече народа и слуг народных. Встреча состоялась, но толку от нее было мало. А ведь, при фантастическом стечении обстоятельств, — перемри все Романовы и прочие и окажись Распутин нашим вождем, — вот бы русский стержень получился!

Но не суждено было. Плесень монархическая потянулась спасать самодержавие. Лидер монархистов Пуришкевич, не убиенный в детстве Каляевым князь Дмитрий Павлович, еще пара заговорщиков в ночь на 17 декабря 1916 года угробили-таки нашего перспективного мужика ядом и револьверной пальбой.

Атмосферы это не улучшило. Напротив, наступила тяжкая зима. Хлебные эшелоны стали опаздывать в прожорливые столицы, все подумали, что из-за непогоды. Но оттепели случались иногда, а хлеб все «не везли». Исследовали цены. Они оказались на 50 копеек ниже рыночных. Следовало этот пуд продавать и покупать по трояку, а правительство предлагало только два пятьдесят. Дума так и не рискнула поднять цену до конца. Своего и государственного.

Говорят, что Революцию могла предотвратить погода. Чуть бы раньше потеплело, и мы пошли бы в атаку, навалились на немца своими артиллерийскими парками, затопали миллионом сапожных сороков, овладели бы Проливами и Софией Константинопольской, вражеским Берлином и родной Варшавой. И воссели бы на нашей православной земле под сенью Монархии и Конституции.

Но нет. Морозы додержались-таки до февраля. Думское большинство делегировало к Государю своих лидеров Шульгина и Гучкова. Эти сильные и честные люди объяснили потерянному самодержцу правду момента и привезли в Питер дурацкую, жалкую бумажку об отречении Николая (читай, о самоубийстве Второй династии). Вы помните у нас добровольные отречения? — чтобы без монашеских ножниц, секир, кинжалов, яда? Я не помню. А вот, случилось.

Великая война закончилась. Закончилась битва империй — за исчезновением одной из них. Закончилось многовековое недоразумение между народом нашим и его властителями — за переменой оных.

Революция N 2

Великую Октябрьскую революцию 1917 года нам иногда скороговоркой представляли как Третью Русскую. Отсчет брался от погромов и взрывов Пятого года. Второй Революцией («Февральской» или «Буржуазной») считается момент отречения и ухода Николая Романова в свой царскосельский скит. В массовом сознании Февральская революция часто размазывается до Октября. До самого «штурма Зимнего». Я тоже склонен считать весь 17-й год одним сплошным процессом. Так же, как и 1905 год — весь, с Кровавого 9 января по декабрьские баррикадные бои — считается единым революционным периодом.

Февральскую революцию не планировал никто. Никто до сих пор не взял на себя ответственности за подготовку этого терракта. Конечно, большевики и меньшевики «работали в массах», эсэры стреляли в городах и агитировали на селе. Но чтобы вот так засесть под керосинкой и начертать партийную резолюцию: «Осуществить вооруженное выступление городского пролетариата и трудового крестьянства по сигналу ЦК. Сигнал подать в «Ч» часов «М» минут в день «Д» февраля 1917 года, после выдвижения рабочих дружин Иванова и Выборгской стороны к Ставке Верховного Главнокомандования и получения от гр. Романова Н.А. завизированного при двух понятых текста отречения от власти», — нет, на такое никто из наших графоманов не решается. Авторство остается невостребованным. Да его — в индивидуальном или узкогрупповом смысле — и нету. Авторство это мы, божьей милостью народ русский, смиренно оставляем за собой.

27 февраля 1917 года в Петербурге был получен Указ о роспуске Государственной думы. Царя подначили лукавые царедворцы и правительственные немцы.