Критский бык - [82]

– Хоть какое-то разнообразие, – бессердечно заметила Ванда. – Марат бы из запоя вышел, Викеша появился хоть раз, а Мишу Фридмана мы бы вызвали из Тель-Авива. А то ведь фиг кого увидишь, даже за зарплатой не дождёшься. На панихиду приволокся бы маститый писатель Абрикосов забить в гроб осиновый кол. Сказал бы с чувством, что ты типичный представитель чуждого образа, оторвалась от почвы и традиций. Так оно и следовало быть, не жалко профурсетку!

– Вандуль, ты что-то мрачно настроена, – отметила я.

– А ты что думаешь? – агрессивно пожаловалась Ванда. – Сижу здесь, как сыч, одна-одинешенька, чему хочешь обрадуешься, даже Абрикосову. Подыскала бы ты мне место у каких-нибудь пиратов, глядишь веселее бы стало.

– Я поищу, голубка Ванда, – пообещала я. – Только как насчет принципа работать только на государство?

– Не говори, то была страшная ошибка, – покаялась Ванда. – Дурачок сбил меня с толку, говорил красиво, обещал, что всё вернётся на круги своя, а кто остался верен идее, тот возвысится.

(Это у Ванды бытовал поклонник, давно, ещё до октября 93 года, тощий пламенный юноша, ходивший в «Факел» из соседней конторы и плохо на бедняжку влиявший. Сродство душ быстренько испарилось, заодно у Ванды исчезли неприятные политические пристрастия, они ей ужасно не шли. Понятное дело, мы ухитрялись общаться через них, но держались в основном на чувстве юмора.)

– Ладно, что мы всё о мрачном, так говоришь, запой у Марата? – спросила я, как в доме повешенного.

(Бедный Марат, наш обожаемый главный редактор, циник и умница, не выдержал перемен и бросился в объятия Бахуса, он же Дионис. Втроем они являлись на службу, вели себя вольно, отчего сердца подчинённых просто разрывались. Не диво, что редкий сотрудник заходил в «Факел» – тяжело видеть поверженного гиганта!) Однако опытная Ванда не купилась на дешёвый соблазн посплетничать о Марате, её волновал мой заграничный вояж со всеми аксессуарами. Пришлось отчитаться о командировке и заодно усладить воображение Вандочки на совесть.

Девушка любила пышный декор и пылкие знойные страсти, следовательно, я наплела, что летала на Средиземное море, на остров Кипр по поручению одной денежной и ревнивой супруги. Той якобы хотелось выяснить, отчего муж возжелал отдыхать в одиночестве, не примешалась ли к семейному альянсу посторонняя женская единица. Богатая ревнивица не пожалела денег и вселила меня инкогнито в роскошный отель на побережье по соседству с мужем. В том состоялась её роковая ошибка. Супруг по имени Аркадий приехал один, как перст, вёл монашеский образ жизни, пока не узрел меня и не пустился во все тяжкие. Приглашал в рестораны, катал в экипажах и стремился обольстить. Ванда может представить себе, как трудно пришлось бедной сыщице, в особенности дома. Необходимо докладываться жене-заказчице, а что ей сообщать? Что никаких прочих дам не было, кроме меня? Так она…

– Неужели ты не догадалась? – Вандуля высокомерно прервала мои рассуждения. – Она послала вам вслед ещё одного сыщика, если ей денег не жалко, тот по телефону наябедничал, и привет.

– Какой привет? – смутилась я.

(Вот что значит завраться, я уже не понимала, куда забрёл глупый сюжет.)

– Ты, Катюша Дмитриевна, проста до святости, как тебя в сыщиках держат? – снисходительно заявила Ванда. – Дура-миллионщица наняла киллеров, чтобы ликвидировать угрозу в твоём лице, прямо в аэропорту, не отходя от кассы, а они оказались раззини – перепутали тебя с той несчастной девкой, по ошибке стукнули её вместо тебя. Сказала сама, что рядом стояли.

– Попрошу без личных выпадов, – почти обиделась я. – Видела бы ты покойницу при жизни, то пришлось бы вызвать тебя на дуэль на поварёшках! Чтобы нас спутать, надо…

– Надо знать тебя меньше, – Ванда вовсе не думала прекращать оскорблений, но фамильный рок в ус не дул. – Ты что думаешь, дорогуша, киллеров по признаку интеллекта отбирают? С их точки зрения ты самое оно и есть. Красивая свободная женщина без семейных забот на лице, и вся недолга, душа моя. Мужики существа примитивные, для них женщина или клушка, или…

– Печальные истины изрекаешь, Вандуля, – расстроилась я, даже полёта фантазии не оценила. – И как мне жить после твоих откровений, кому верить? Пойду сдамся киллерам.

– Вот ещё, нашлась декадентка, – не одобрила Ванда. – Процитирую-ка я тебе классику, а ты угадай, кто сказал, и откомментируй. Я к сессии поготовлюсь, и тебе полезно отвлечься от печальных размышлений. “Не верь дневному свету, не верь звезде ночей, не верь что правда где-то, но верь любви моей!”

– Ну это просто. Не помню только, в чьём переводе, но это принц Датский, Гамлет со вкусом пудрил мозги несчастной Офелии, а потом потребовал: «Ступай-ка ты, девушка, подальше – в монастырь», – я подробно объяснила диспозицию. – Ей ничего иного не осталось, как утопиться, а принц над свежей могилой бил себя в грудь и плакался, что любил, «как сорок тысяч братьев любить не могут, пил уксус, крокодилов ел…»

– Малышева, а ты не спутала чего? – переспросила Ванда. – Крокодилов не помню, может быть, они из другой оперы?

– Ну, я не знаю, в моё время к «Гамлету» полагались крокодилы, – я стояла на своём. – Может быть, теперь другая программа или перевод не тот. Я точно не помню, зачем их следовало есть, но принц-гурман утверждал, что прикончил парочку под уксус. А комментарий мой простенький, как ситцевый передник, внимай. Каких бы крокодилов они ни ели, слушать надо с умом, пускай кушают на доброе здоровье, это не повод для знакомства.