Критерий страха - [20]

Впрочем, его работа заключалась только в регистрации полученных данных. Опять вздохнули силовые линии станции, опять глухо пыхнули системы накачки лазеров.

– И как? – поинтересовался Малахов.

– А то я понимаю? – ответил пилот. – Ну, спектры, но ни одной отметки с систем контроля, что мы нашли что-либо необычное.

– Я хочу сравнить данные по спектрам рассеяния. – Андрей словно забыл о том, что он за несколько световых лет от Земли, что вокруг мёртвый, как кажется, космос. Обычный разговор исследователя в обычной лаборатории.

Но одна мысль всё-таки тревожила его:

– Понимаешь, Боря. Тут такая вещь. Как лидар работает? Мы шарахаем лазером в пространство. Если на пути луча есть хоть какое-то вещество, оно начинает под действием столь мощного излучения светиться. Условно скажем – святится, там всякие рассеяния, люминесценции. Причем, свечение это, как правило, близко к длине волны нашего лазера. И эта разница – фундаментальный параметр вещества. А тут… Мы два раза светили в одну и ту же точку пространства и получили разные спектры. Такого не может быть! – Андрей был крайне возбужден, в его голове продолжала вертеться какая-то смутная мысль, которую он не мог выразить. – Давай ещё раз!

– Ну, давай, – без энтузиазма согласился Борис.

Третий замер дал новые результаты, отличающиеся от двух предыдущих.

– Считай, мы уже что-то нашли! – радостно сообщил Малахов.

– Ага, ура, мы поймали тайну Зоны, – вяло ответил пилот. – Великая тайна космического источника возникновения Зоны открыта! Мировые агентства наперебой стали печатать новости с «КС-6» о том, что группа российских исследователей поймала хвост внеземного злодея! Ерунда это всё. Вокруг нас миражи и космическая пыль! Только она, и никто не мешает ей двигаться и менять состав. Ну, меняется спектр, но это ведь только спектр. На сегодня всё? Пошли на доклад.

Послеобеденное собрание в кают-компании прошло как обычная рабочая планёрка. Штурман доложил, что их местоположение практически ничем не отличается от того, которое было у беспилотного зонда, и что выработанная последовательность воздействия гамма-квантов на пирамидку позволит вернуться с высокой точностью назад. Возможно, даже точно на орбиту Земли. Потом Андрей несколько сумбурно, потому что волновался, рассказал о странности спектров рассеяния лидара.

– Ну что, отчёты, прямо скажем, впечатляющие. Можно докладывать на Землю и продолжать работу. Вот только есть одна проблема, – замялся командир, – ЦУП не отвечает. То есть, очевидно, связь есть, телеметрия принимается, приходят подтверждения целостности файлов, но… к микрофону никто не подходит.

– Может, у них обед? – пошутил штурман. – Всем кушать хочется, станция наша в порядке, волнений нет, вот и ушли.

– Ага, обед, плавно переходящий в ужин. В общем – работаем по программе, пока коррективов на планы исследований нет. Сами будем продолжать и разбираться, – подытожил Протасавицкий. – Все свободны, Малахов – останься.

– Слушаю, Виктор Тимофеевич, – сказал Андрей, как только последний член экипажа покинул помещение.

– Скажи мне, насколько твой сумбурный доклад по лидарам действительно так тревожен? – мрачно спросил командир.

– Почему сумбурный? И почему тревожный? Все по полочкам разложено, несколько замеров представлено. Честно скажу, если одна и та же точка пространства три раза сообщает, что в ней находится разное вещество, да, это странно, – еле сдерживаясь от обиды, ответил Малахов. – Но никак не тревожно. Просто что-то странное.

– Андрей, ты не думай, что раз я командир экипажа, то всю свою жизнь провел, сжимая в руках штурвал летающих транспортных средств. И не только транспортных, но и боевых… И не надо на каждое мое слово обижаться! Ты же не сопливая институтка! Дальше, – Протасавицкий продолжил уже без металла в голосе, – сосредоточься в основном на этих исследованиях. И не по одной точке долбить лазером. Сделай карту, хотя бы в каком-либо значащем по площади куске пространства вокруг корабля. Ты понимаешь?

– А что тут не понять? – пожал плечами Малахов. – И вы не обижайтесь, это было совершенно очевидное продолжение мониторинга. Так что… Разрешите выполнять? И… Почему институтки сопливые? Они как раз, если верить классическим книгам, были очень аккуратные.

– Естественно, разрешаю. Только остальные сканы не забрасывай. Не дуйся. – Протасавицкий примирительно улыбнулся. – Ты должен понимать, от тебя очень многое зависит. Кстати, твоя вахта в четыре утра по бортовому времени, можешь лечь спать раньше. А сопливая институтка – это образ такой. Вроде как выбивающаяся из общего ряда.

У Малахова было прескверное настроение. Перед стартом он надеялся, что, перескочив на триллионы километров, на выходе из кротовой норы будет интересная, серьезная исследовательская работа. И вроде она началась, но случай с кораблем-фантомом, помятым трубопроводом, грохотом, галлюцинациями в невесомости, нервное поведение командира – все это сбивало с нормального делового ритма. Но распорядок есть распорядок, и Андрей хоть и плохо, но сумел поспать до начала вахты.

От каюты до мостика нужно было пройти совсем немного. Ночное освещение переходной галереи было слабым, чуть синеватым. По пути Малахов кинул взгляд на один из иллюминаторов в галерее и опять, в который раз увидел несущиеся мимо звезды. Почему-то от их вида ему стало не по себе. Он сделал несколько шагов и остановился.