Кристаллические слезы - [29]

– Я не слабая и беззащитная земная женщина, – звонко рассмеялась Кали, гармонично вливаясь в тайгетянский хор. – Я могу постоять за себя.

– Однако и лейтенант Ухура может постоять за себя, – с вызовом заявил Мартэн. – Кажется, несколько минут назад она это продемонстрировала.

Клингонка пронзила музыканта взглядом.

– Бессмысленно спорить о расовом превосходстве, – вмешалась Ухура. – Пусть каждый останется при своем мнении. Капитан Кирк был прав, когда заявил, что мы должны работать вместе, чтобы постичь природу искривления пространства-времени. Интересно, какое мнение сложилось у вас о тайгетянах теперь, когда вы имели возможность взглянуть на них?

– Часть наших офицеров считает, что они – просто животные, – опустив глаза, сказала Кали. – И вообще большинство считает эту планету ничем не примечательной, разве что ее природные условия адекватны нашим, хотя климат и несколько суров.

– Ну а сами вы что думаете?

– Я считаю их разумными существами, но никак не могу взять в толк, какую связь вы находите между ними и феноменом.

– Я тоже, – поддержал клингонку Мартэн. Он покинул свой валун и удобно устроился на песке между двумя женщинами. – Это все – теория Спока. Мы не можем ни доказать, ни опровергнуть ее, пока не поймем, о чем они поют.

– Если эти «песни» – язык тайгетян, их средство общения, то почему бы вам не задействовать ваш универсальный суперпереводчик? – спросила Кали, обнаружив прекрасную осведомленность об уровне технического прогресса федератов.

– Спок уже пытался его использовать, – сообщила Ухура.

– Но прибор выдал сплошную тарабарщину, – воодушевленно добавил Мартэн. – Когда я впервые услышал тайгетянские «песни», я понял, что в записи отсутствуют большие куски. Очевидно, переводчик также столкнулся с купюрами, поэтому и не смог определить содержание этих «песен».

– С чего вы взяли, что в песнях есть пропуски? – усомнилась Кали, скрестив руки на груди.

– Музыка – это математика в звуках. Любую мелодию можно описать математическими символами, – сел на любимого конька маэстро. – Мы имеем возможность описать гармонию языком цифр. А что касается семантики звукоряда, то у любого мало-мальски имеющего слух человека при прослушивании мелодии начинает работать свой внутренний генератор; другими словами, даже не будучи выдающимся композитором, можно воссоздать любую внезапно прерванную мелодию. Вот почему, услышав записи, я решил, что они неполные.

– Вы и теперь так думаете?

– Сейчас это еще более очевидно.

– Я почти ничего не поняла из того, что вы сказали, – призналась Кали. – Но мне было бы любопытно посмотреть на вашу работу.

– Тогда приходите и смотрите, – пригласил Мартэн. – Завтра я введу в синтезатор программу анализа тайгетянских «песен» и воссоздания недостающих частей. С его помощью я надеюсь выстроить полную картину их музыкальной гармонии.

– И это позволит вам понять их язык?

– Без сомнения.

Кали надолго замолчала. Лишь через несколько минут она робко подняла глаза на маэстро и тихо казала:

– Возможно, я решусь завтра нанести визит в ваш лагерь.

– Будем рады, – любезно ответила Ухура и подняла выроненный клингонкой бластер. Надеюсь, нам не придется убивать друг друга.

Кали быстро схватила свое оружие и спрятала его в кобуру.

– Уже стемнело, и мне пора возвращаться в лагерь.

– Нам тоже, – вспомнила Ухура, отряхиваясь и поправляя униформу. – Спок нас убьет, если мы не вернемся к назначенному времени.

Мартэн протянул девушке руку, и она помогла ему подняться на ноги.

– Приходите завтра, Кали. Мы будем рады видеть вас, – в свою очередь сказал маэстро.

– Постараюсь. А вы в самом деле профессиональный композитор? – неожиданно спросила клингонка. – Вы сыграете что-нибудь для меня? Я люблю музыку. – С этими словами Кали исчезла в темноте.

– Играть специально для нее! Меня приняли за тапера из ночного балагана, который играет на заказ в любое время! По-моему, она так и не поняла, кто я такой, – с апломбом произнес Мартэн.

– Насколько мне известно, в клингонском обществе музыкант – не самая уважаемая профессия. Но поверьте, эта женщина говорила с вами весьма уважительно. Вы ведь играли для команды «Энтерпрайза», насколько мне помнится.

– Я играл только для кандидатов в экспедицию. Для тренировки слуха и поддержания формы, – возразил маэстро, следуя за Ухурой. – Я привык, что за мой труд мне платят. Жалование лейтенанта Звездного Флота но идет ни в какое сравнение с теми гонорарами, которые я привык получать, – Мартэн гордо вздернул вверх подбородок.

– А я думала, что вы наконец осознали свою роль в экспедиции и гордитесь причастностью к Звездному Флоту.

– Меня заинтриговала тайна, не более. Но я до пор не забыл, каким образом ваш капитан загнал меня на службу… А что касается гордости… – маэстро положил руку девушке на плечо, останавливая ее. Оранжево-багровый диск уже почти скрылся за горизонтом, лишь последние лучи окрашивали окрестные скалы. – Я горжусь вами.

Губы их слились. Так они долго стояли, скрытые темнотой. Небо затянулось облаками, сквозь разрывы которых выглянули первые звезды. Детеныши на пляже неподвижно лежали в своих песчаных постелях. Их тихие и жалобные «песни» гармонично вплетались в голоса взрослых.