Криптия - [36]

— Нет. Просто если степняк может жить в городе и не худо ему от этого, он либо сволочь редкая, либо гохарай. Ты вроде не сволочь. А что гохарай, так даже и лучше.

Он снова налил себе пива и умолк, предоставляя говорить Будзигу.

— Тут, видишь, какое дело, — начал торговец. — По пути сюда у друзей наших на «Виверне» вышла встреча с гернийской флотилией. Ну, родичи твои, конечно, победили и даже корабль в гавань привели в целости, но команды у них теперь недостает. Вот Техом людей и набирает. Мне свою заботу поведал. А гернийцы — исконные враги наши, и я как есть патриот Димна, решил посодействовать. Ты мне и припомнился. Говорю, есть, Техом, тут у нас один парень, не совсем из ваших, но близко… А ты вроде как не при делах сейчас.

Латрон ответил не сразу. Сколько он слышал, островитяне на корабли постоянные команды брали только из своих. Если набирают чужаков, значит, гернийцы основательно их потрепали, иначе не доползут они обратно. И только на ближайший рейс. А что потом — неясно. Может, и продадут. Работорговлей никто не брезгует.

Но не это останавливало Латрона.

— Уж не знаю, что тебе хозяин здешний про меня врал, — он обращался не к Будзигу, а прямо к штурману, — а только носило меня много где, но только пешком или на коне. На кораблях никогда я не ходил. И пользы там от меня никакой не будет.

— Наши предки тоже не ходили. А то что моряк из тебя никакой, так от тебя того и не требуется. На корабле сейчас стрелки нужны, их-то, по большей части, гернийцы в бою и положили, — сказал Техом, глядя прямо в глаза собеседнику.

Вот оно что. Самая опасная эта должность, потому на нее и чужак сгодится. И Техом этого не скрывает. Потому что опасность — это вроде приманки для некоторых людей. И раньше бы Латрон на нее повелся. И этот разговор… он как-то напомнил, зачем Латрон сюда пришел. Он же лук выбирал, когда Будзиг позвал его. Как угадал, право.

Внезапно он разозлился. На слабо, значит, берут? За щенка сопливого держат? Сказали мальчику: «Там опасно», и он побежал. А вот хрен вам! Латрон с трудом сдержался, чтоб не высказать это вслух. Но сдержался. Если б высказал, и впрямь показал бы себя сопляком.

— Заманчиво, конечно, — сказал он. — Посмотрел бы я на эти острова… Только не так уж я сейчас не при делах, старина Будзиг. Может статься, в других краях я понадоблюсь.

Если кто-то из них скажет, что струсил, мол, дам по роже, и будь что будет, подумал он. Со злобой подумал, потому что ощутил в этот миг — предложение и впрямь заманчивое, и ему хочется увидеть далекие южные острова.

Заеду в челюсть, и плевать, что их двое, и еще приказчик за дверью, а этот Техом всяко покрепче меня…

Но Техом не стал ни убеждать, ни насмехаться. Только покачал головой.

— Как знаешь, парень. «Виверна» не завтра уходит, если передумаешь, скажи Будзигу.

Латрон успокоился так же быстро, как и разозлился. Но решил, что оружие сейчас выбирать не станет.

— Ладно, на том и разойдемся. Спасибо за пиво и компанию хорошую. Эй, Будзиг, я к тебе еще зайду.

Он поднялся и вышел. Торговец, явно недовольный тем, как завершился разговор, хотел было его окликнуть, но Техом остановил его.

Может, они еще увидятся, а может, и нет. Пусть идет своей дорогой.

Все степняки — и некоторые потомки степняков — знают: человек рождается вновь и вновь и наследует душу своего прежнего воплощения. Но иногда бывает, что душа между рождениями затеряется где-то между мирами. И тот, кто ее не получил, обречен странствовать, ибо пустота внутри гонит его в путь сильнее, чем голод — охотника на ловлю. Нельзя его останавливать. Великое преступление — мешать гохараю искать свою душу.

То, что здесь сказано, противоречит тому, что известно о магах, обучавшихся на Горе. Монграна об этом не знает, но Керавн до некоторой степени (не будем утверждать, что достаточно) подкован в теории. Которая утверждала, что чародеем можно стать, только обладая врожденным даром. Да, для его развития надо пройти испытания, тяжкие, порой смертоубийственные, но дар в основе всего. Может быть, поэтому эти маги не уделяли никакого внимания формулам и заклинаниям — к чему они, если все и так при тебе? И как раз потому, что не нужно было заклинаний, а ритуалы сведены были к самым простым, стоило Горе закрыться и исчезнуть самим чародеям — и наследие их пошло прахом.

Но кто сказал, что их учение — единственно верное? Эдак рассуждать — будешь как михальцы со своей верой в Семерых, которую они несут сирым и непросвещенным. Может, потому и покинули чародеи Гору, и закрылась она от мира… Но стран на свете много, и везде своя вера. Что в богов, что в магию. Что не значит, что сведения о других магических практиках более доступны. Иногда даже менее.

Люди, составившие отчет, копию с которого получил консул, умели добывать сведения лучше, чем Керавн. Он предпочитал думать о «людях», а не о человеке, потому что там, несомненно, было замешано два разных ведомства. Поэтому кто-то из них и пришел к выводу о том, что останки убитого мага должны быть уничтожены. Иначе его опасный дар может заполучить кто-то другой.

Но сделать это, когда составлялся отчет, не представлялось возможным — началось вторжение Бото, и затем большая война, и территория, где прежде находилась гостиница и где были захоронены останки, оказалась под властью кочевников. А последующие события и вовсе заставили позабыть о происшествии на границе. Как же Монграна об этом узнал, любопытно бы знать? Но это неважно, а Монграна, пожалуй, думал, что Керавн, прочитав документы, сам сообразит, что к чему.