Крики прошлого - [59]

— Твоего папу, наконец, перевели в настоящую тюрьму.

— Звучит так, будто вы и рады, — не стараясь обидеть, прокомментировал юноша.

— Прости, я не так выразился. Но это на самом деле не плохая новость. Его отправили в «Бутырскую» тюрьму, почти в самом центре города. И знаешь что еще? — улыбнувшись, спросил он.

— Что? — без особого интереса спросил Виктор.

— Сегодня мы с тобой поедем и проведаем, как он там!

— Что?! Правда? Неужели можно? Так скоро?! — парень не верил своим ушам.

— Ну, вообще-то нельзя, но нам сделали исключение! Классно, правда?

— Конечно! Я пойду маму обрадую! А можно мы еще Ксюшу с собой возьмем?

— Нет, дружок. Теперь плохая новость: навестить Рому может только один член семьи и я как его юрист, — это, конечно, расстроило Виктора, но радость от предстоящей встречи с отцом все еще била ключом.

— Но, может, тогда пусть поедет мама?

— Нет, Рома сказал, что хочет поговорить именно с тобой. Так что давай, беги-собирайся. Я жду в машине, — и младший Кротов пулей отправился на второй этаж, чтобы переодеться. Неужели он, наконец, увидит папу и сможет ему столько всего сказать!

Однако, Виктор не мог знать: Геннадий был не первым, кто узнал о возможной его встрече с отцом. Более того, вопреки его стараниям, это даже не он организовал встречу — возможность ее проведения была решена еще за день до нее.

Борис Сергеевич, как всегда, в одиночестве сидел на своем кресле в мрачном кабинете. Из общественного бизнесмена после трагедии с сыном он превратился в затворника, которого почти ничего не интересовало. Ничего, кроме того, что шептал ему голос из самых потаенных уголков его сознания. Он сидел и ждал, когда к нему явится его правая рука, телохранитель и главный «цепной пес». Единственный человек, которому олигарх мог верить и доверять. Михаил, как всегда, не заставил себя ждать и, войдя в кабинет, стоял смирно в ожидании разрешения говорить.

— Ты говорил, что Романа завтра переводят на постоянное место жительство, верно? — начал разговор хозяин кабинета, даже не глядя на собеседника.

— Да. Завтра его переводят в «Бутырскую» тюрьму, — безо всяких эмоций докладывал Михаил.

— Это хорошо. У нас есть там свои люди?

— Да. Майор Козлов. Один из полицейских, крышевавших Аркадия, за какой-то проступок как раз переведен в надзиратели этой тюрьмы.

— Аркадия? А он станет нам помогать после того, что стало с Аркашей? — Только теперь Борис начал смотреть в глаза своего подчиненного.

— Не думаю, что он в курсе. Он был туда переведен, как он считает, по вине Аркадия. Дело в том, что он однажды потерял свой табельный пистолет и обвинил в пропаже Аркадия. Наш человек вины не признавал, и в итоге майора перевели в надзиратели. Что-то вроде ссылки.

— Отлично. Хоть Кротова и посадили в тюрьму, я не хочу, чтобы он просто отсиживался там, словно на курорте. С его деньгами и возможностями даже в нашей тюрьме жизнь может быть не так уж страшна. Он будет там спать, есть, мыслить, читать, вспоминать приятные моменты, а мой сын уже не будет. И к тому же никто не должен даже мысли допустить, что со мной можно так поступить, и это останется безнаказанным, — начальник безопасности понимал, о чем говорит его хозяин, он уже давно ждал этого разговора. — Мы сможем убедить этого майора выполнить для нас просьбу?

— Думаю. Он падок на деньги и уже очень давно засиделся в майорах.

— Хорошо. Заплати, сколько нужно, и пообещай повышение по службе. Сейчас же свяжись с ним и попроси организовать встречу для разлученных отца и сына.

— С Виктором? Я Вас правильно понял?

— Да, ты правильно понял. Мальчишке почти двадцать, и он не входит в твою касту неприкосновенных, ведь так?

— Да, так. Я все понял и сделаю, как нужно.

— Не сомневаюсь, — и Михаил покинул кабинет, а Борис остался один наедине со своими мыслями, которые ласково шептали «Молодец».

По дороге к тюрьме Виктор с Геннадием больше не разговаривали. Юношу переполняли трепетные чувства от предстоящей встречи, и мужчина, видимо, не желал отвлекать его от столь интимного и деликатного настроя. Добравшись до места и впервые увидев «Бутырскую» тюрьму, Виктор был поражен: большое кирпичное здание, по периметру окруженное другими постройками, властно давило своим мрачным авторитетом. Глядя на это здание, Кротов невольно подумал, что в нем отпечатались судьбы всех несчастных заключенных, что когда-либо были в нем постояльцами. Вся территория словно впитывала жизни людей, и ему, даже не смотря на то, что они являлись преступниками и бандитами, стало их жалко. По дороге к назначенному месту Геннадий Юрьевич предупредил, что в помещении ведется прослушка, и парню нужно держать язык за зубами. На что Виктор задал вопрос:

— А почему там не поставить камеры видеонаблюдения?

— Знаешь, бывает так, что на свиданку приходят жены, и за определенную плату их могут оставить наедине. Ну, ты понимаешь, о чем я. Да и поставить обычную прослушку намного дешевле.

Они прошли все пункты контроля, их предварительно обыскали и приставили к ним очень крупного офицера, который должен был их проводить и контролировать свидание. И вот, наконец, сын с другом заключенного дошли до двери, за которой он должен был их ожидать. Сотрудник полиции взялся за ручку своей жирной потной рукой и, провернув её, открыл дверь. Перед посетителями предстало небольшое серое помещение с одним только маленьким окошком с решеткой да с небольшим металлическим столом посередине, за которым сидел Роман Александрович. Одет он был в черную форму заключенного с порядковым номером на груди. Лицо у него было точно такое же, как неделю назад в суде, и опасения сына о том, что его будут обижать в тюрьме, рассеялись. Однако что-то Виктора сдерживало и не пускало к отцу. Двоякое чувство: с одной стороны он безумно хотел броситься к нему, обнять и поцеловать, но никак не мог сделать первый шаг. Виктор боялся. Он боялся своего стыда, что мучает его уже долгое время.