Крик ангела - [21]

Кому понравится, когда у него отбирают то, что он уже считает своим?

— МНЕ НРАВИТСЯ, АНГЕЛ.

Голубые огни вспыхнули ярко, почти желтым, потом медленно пригасли.

— Я ЛЮБЛЮ, КОГДА МЕНЯ УДИВЛЯЮТ, НО ЭТО БЫВАЕТ ТАК РЕДКО… А ТЫ МЕНЯ УДИВИЛ. ПРИЧЕМ НЕ ОДИН РАЗ. ЭТО… НЕОБЫЧНО. И… ДА, ПОЖАЛУЙ, ЭТО ПРИЯТНО, АНГЕЛ. МЕНЬШЕ РАБОТЫ, БОЛЬШЕ ВОЗМОЖНОСТЕЙ ДЛЯ УДИВЛЕНИЯ. ПРОДОЛЖАЙ КРИЧАТЬ, АНГЕЛ, МНЕ НРАВИТСЯ, КАК ОНО… РАБОТАЕТ. ПРИЯТНО, КОГДА ЕСТЬ ЭЛЕМЕНТ НЕОЖИДАННОСТИ. КОГДА МОЖЕШЬ ПРИЙТИ — И ОКАЗАТЬСЯ НЕНУЖНЫМ.

Облегчение было таким острым, что повело голову. Азирафаэль моргнул и резко выдохнул. Потом вдохнул. Поджал губы.

— Тогда повторяю свой вопрос: зачем ты тут?

— ПОВТОРЯЮ ОТВЕТ. НЕ ПО РАБОТЕ.

— Зачем. Ты. Тут?

За кем?..

— РАССЛАБЬСЯ, АНГЕЛ. НЕ ЗА ТВОИМ ДРУГОМ.

— Тогда за кем? У меня нет канарейки. И хомячка тоже нет.

Улыбку Смерти видели многие, но мало кто слышал, как он смеется. И хорошо. Потому что даже у ангела от его смеха сводило зубы и начинала болеть голова.

— НЕДОВЕРЧИВЫЙ АНГЕЛ! СКОЛЬКО МНЕ РАЗ ПОВТОРИТЬ, ЧТО Я СЕГОДНЯ В ТВОЕМ МАГАЗИНЕ НЕ РАДИ ВЫПОЛНЕНИЯ СВОИХ ПРОФЕССИОНАЛЬНЫХ ОБЯЗАННОСТЕЙ? НИ ДЛЯ КОГО. ПРОСТО… МОЖНО СКАЗАТЬ, СОПРОВОЖДАЮ… ЭМ… ДРУГА. ОН ХОТЕЛ… ВСТРЕТИТЬСЯ. А Я ТУТ ПРОСТО ТАК. ЗА КОМПАНИЮ.

Смерть снова шевельнулся, громко щелкнув суставами, словно ему было неудобно сидеть в глубоком мягком кресле. Мигнули голубые огоньки, стали ярче. Да нет же! Не шевельнулся он — ерзнул, как ерзают от неловкой ситуации или смущения. И огоньки эти его мигают, похоже, тоже от этого.

Азирафаэль нахмурился и даже открыл было рот, собираясь подозрительно поинтересоваться, что за друга Смерть имеет в виду и с кем у этого друга назначена встреча (почему именно в магазине Азирафаэля — это уже был отдельный вопрос, и ответ на него представлялся Азирафаэлю прямо-таки животрепещуще интересным). Но закрыл рот, так ничего и не спросив. Потому что вдруг понял. И обернулся в сторону ротонды.

И увидел, что байк Смерти непостижимым образом (и с каким-то совершенно невыразимым выражением карбюратора — или что у него там расположено спереди?[13] — нахальным, развязным и смущенным одновременно) передвинулся почти вплотную к кроулевской «бентли», а черно-алая роза лежит теперь на ее капоте.

Глава 12. Обойтись без запретов

Он не ошибся сегодня утром. И это вовсе не было самообманом: поверхность темно-серого тяжелого шарика и на самом деле больше не выглядела гладкой, а усеивающие ее колючки — пронзительно острыми. Он даже тусклым и присыпанным пылью не выглядел, он словно поплыл слегка и встопорщил чешуйки, ранее пригнанные друг к другу так, что казались единым целым. И шипы у него теперь кололись намного меньше и не так болезненно. Они тоже словно оплыли.

Азирафаэлю хотелось думать, что это Кроули — там, глубоко внутри — его признал и перестал ощетиниваться и отвечать непроизвольной агрессией. Но он понимал, что это просто влияние благодати: шипы тоже слегка оплавились под ее воздействием, перестали быть такими болезненно острыми.

Ну и ладно. Пусть не признал. Главное, что оно работает. Ведь работает же? Вот и хорошо. Вот и будем продолжать, раз работает. Изнутри лечить легче, хватило бы благодати (ее, конечно же, не хватит, но изнутри все равно лечить легче). Никуда не нацеливая конкретно, просто пуская тонкой струйкой по силовым линиям, пусть тело (любое из трех) само выбирает и впитывает, где нужнее, а Азирафаэль будет всего лишь выравнивать линии, как и делал всегда, только раньше не изнутри. Просто выравнивать скомканные линии, разглаживать их, распушая энергетические слойки и расклеивая слипшиеся слишком сильно. Просто распутывать, если вдруг где завязалось узлом не к месту. И снова выравнивать.

И смотреть вполглаза, как темно-серый шарик оплывает колючками, словно втягивая их, и становится больше похож на древнюю мину, чем на металлический репейник или острошипастую трехмерную снежинку. Как эта мина потихоньку меняет цвет, как высветляется постепенно местами, а другими темнеет и делается более выпуклой, проступая змеиными чешуйками, пусть пока еще и не черно-зелеными, но существенно более темными, чем остальной эфирный шар. Как эта чуть более темная часть пока еще не отделяется, но хотя бы приобретает объем.

Змейка оккультного тела Кроули теперь уже не напоминала истрепанную пыльную ленту, намотанную так, что не оторвать: ее тельце, пусть и пока еще недостаточно черное, уже отчетливо выступило над поверхностью шара, обрело округлость. Да, она все еще обвивала шар очень плотно, но уже именно что обвивала, а не впечатывалась в его поверхность, словно раздавленная по ней. Смотреть на это было необязательно, но приятно. Вот Азирафаэль и смотрел, просто ради удовольствия, просто ради того, чтобы смотреть.

И — уже утром, снова вернувшись в свое тело и осторожно протолкнув оккультно-эфирную спарку на положенное ей место, — увидеть вдруг краем одного из глаз алый высверк, краешек змеиного брюшка, почти мимолетно. Когда оккультная змейка с почти черной спинкой неуверенно поднимет маленькую треугольную головку и потянется за ускользающими стяжками тонким раздвоенным язычком.