Кри-Кри - [2]

Тетушка Дидье радостно устремилась к своей лучшей подруге, приветствуя ее словами:

— Добро пожаловать, дорогая мадам Либу! — и тут же спросила выразительным шопотом: — Что слышно нового?

— Я полагаю, что безопаснее акции не продавать, — таким же таинственным шопотом ответила мадам Либу. — Один служащий банка сказал мне, что коммунары не собираются реквизировать банковские ценности и что банк сохранит их для законного версальского правительства…

— Ну, а если Коммуна удержится, — перебила подругу тетушка Дидье, — тогда у нас на руках останутся бумаги, потерявшие всякую ценность. Я бедная вдова, что я в этом понимаю?

Последние слова мадам Дидье произнесла своим обычным слезливым тоном.

Кри-Кри прервал их беседу. Тоном мадам Дидье он приветствовал гостью:

— Добро пожаловать, мадам Ибу![2]

Виноторговец Дебри, добродушный толстяк, завсегдатай «Веселого сверчка», раскатисто захохотал:

— А ведь она и в самом деле смахивает на сову!

Мадам Либу вспыхнула:

— Сколько раз я говорила тебе, дрянной мальчишка, что моя фамилия Либу.

— Виноват, мадам Либу. К вашим услугам, мадам Либу, — запищал Кри-Кри, увиваясь возле старухи.

— Порцию кровяной колбасы! — крикнул вновь вошедший посетитель.

Кри-Кри поспешил на его зов, но по дороге потихоньку вытащил из корзинки мадам Либу кота. Высоко подняв его над головой, он побежал в другой конец кафе и, показывая его посетителям, стал выкрикивать нараспев:

— Парижане, спешите посмотреть на единственного черного кота, оставшегося несъеденным после осады Парижа пруссаками! Спешите! Спешите!

В ответ на злобные окрики хозяйки и ее подруги Кри-Кри, под всеобщий хохот, водворил кота на место.

_{^{— Парижане, спешите посмотреть на единственного черного кота, оставшегося не съеденным после осады Парижа пруссаками!}}

Лимож, собравшийся уходить, знаком подозвал к себе расшалившегося мальчика:

— До свиданья, мой маленький собрат Шарль Бантар!

Кри-Кри просиял: он хорошо знал, что Лимож был в числе тех немногих поэтов, которые искренне сочувствуют Коммуне. Вот почему мальчику очень польстило внимание поэта.

Провожая Лиможа до дверей, Кри-Кри выглянул на улицу. Часы показывали пять. Сейчас он объяснится с тетушкой Дидье. Но как начать? У нее была тяжелая рука! Правда, с тех пор как 18 марта старый порядок полетел к чорту, рука хозяйки все реже опускалась на выносливую спину мальчика. Однако он все еще помнил это неприятное ощущение и всегда с опаской подходил к своей хозяйке. Пораздумав мгновенье, мальчик собрался с духом и подошел к мадам Дидье. Она, казалось, была чем-то озабочена.

Увидев Кри-Кри, она обрадовалась.

— Тебя-то мне и нужно, — значительно сказала она. — Судя по всему, Коммуна просуществует недолго. Что бы ни говорил твой почтенный дядюшка, есть люди поумнее его, и они думают, что Коммуна недолговечна. Поэтому… поэтому… — Она, видимо, не находила слов.

— Что «поэтому»? — Кри-Кри насторожился и забыл, что хотел требовать у мадам Дидье своего законного права на отдых.

— Поэтому надо понемногу снимать со стен вот эти картинки и сжигать их.

Тетушка Дидье выразительно ткнула пальцем в один из плакатов. На нем был изображен в карикатурном виде глава версальского правительства Тьер.

— Что?! Чтобы я сжег плакаты «Отца Дюшена»[3]? Нет, этого не дождетесь!

И, вспомнив аргумент, который лучше всего мог убедить хозяйку, добавил:

— Еще никто этого не делает! Рано!..

— Ты думаешь? Смотри, не подведи меня, Кри-Кри! Ты ведь знаешь — я бедная вдова, и всякий меня может обидеть. А что, если мы опоздаем?

— Опоздаем?! Никогда! Ручаюсь! — успокоил ее Кри-Кри. — Знаете что? Я спрячу их к себе в каморку! Хорошо?

— Ну, хорошо… Пожалуй… — нерешительно сказала мадам Дидье.

— Мы всегда успеем их уничтожить, а если все будет благополучно, принесем обратно, — продолжал убеждать ее Кри-Кри.

— Ладно! Снимай и прячь их помаленьку, да так, чтобы никто не обратил внимания.

«Ах ты, старая ведьма! С этим-то я уж наверное не стану торопиться», подумал Кри-Кри, а вслух сказал:

— Спокойной ночи, мадам Дидье. Мой рабочий день окончен.

Тетушка Дидье от удивления открыла рот, но Кри-Кри уже спускался по лесенке в свою каморку.

Глава вторая КАФЕ ПРИНИМАЕТ НЕОБЫЧНЫЙ ВИД

Едва Кри-Кри успел открыть дверь в свою каморку, как услыхал наверху знакомый голос:

— Добрый день, тетушка Дидье!

Мальчик остановился и стал прислушиваться. Появление в «Веселом сверчке» Луи Декаруза в неурочный час показалось Кри-Кри по меньшей мере странным. Со дня провозглашения Коммуны, уже в течение двух месяцев, Луи ежедневно появлялся в кафе «Веселый сверчок» ровно в девять часов утра. Он обычно еще ничего не успевал спросить, а Кри-Кри уже сам бежал подавать ему стакан кофе с куском темного хлеба из отрубей.

И вот сегодня впервые Луи Декаруз пришел в кафе среди дня. Для этого он, очевидно, должен был оставить Ратушу[4], где в качестве члена правительства Коммуны ежедневно работал до поздней ночи.

Луи Декаруза знал и любил весь рабочий Париж. Луи было девяносто семь лет, но он все еще сохранял твердую походку и не сгибался под тяжестью прожитого века. Возраст не затуманил его памяти. Многочисленные слушатели его рассказов о революции 1793