Крестовый поход восвояси - [9]

– Наверное, вы правы, – отозвался Штолль. – Кнут, проводи господина через тайный ход. Да так, чтобы ни одна живая душа не видела.

Выждав еще немного, я постучал.

– Да, входи! – донеслось из-за двери.

Я переступил порог. Купец сидел на широком ларе, уперев взгляд в какие-то записи. Светлица была пуста и, судя по первозданному порядку, царившему в ней, уже не первый час. «Быстро здесь меняют декорации», – усмехнулся я.

– Проходи, Вальдар, – произнес купец, радушно поднимаясь мне навстречу. – Вижу, ты не торопился.

Из соседней комнаты появился Кнут с блюдом, уставленным восточными яствами, наверняка приберегаемыми хозяином для дорогих гостей.

– Постой за дверью, Кнут. Да распорядись, чтобы нас не беспокоили.

Слуга молча поклонился и вышел из комнаты, оставляя нас наедине.

– Угощайся, Вальдар, – начал мой давний знакомец. – Ты говорил, что сейчас без работы? Или, может, что уже сыскал?

– Сыщешь тут. – Я скривился, будто от зубной боли.

– Отчего ж нет? – удивился Хельмут. – Видел, какое воинство собирается? Нешто вас за своих не примут? Я посмотрел на своего бывшего работодателя.

– Принять-то, наверно, примут. Да только я что-то не слыхал, чтобы в этом войске набирали наемников. А людей мне чем-то кормить надо.

– Да, дела, – с видимой печалью в голосе протянул торговый гость. – Шесть десятков голодных ртов – не шутка. Чем же мне тебе помочь? – Он тщательно поскреб затылок, имитируя натужную работу мозга.

– Может, найдешь мне покупателя на два когга? – бросил я вопрос в пространство.

– Два когга? – переспросил, купец, внезапно оживляясь. И, помолчав, добавил уже почти безразлично: – Твои или…

– Или, – вздохнул я, – потому отдам за полцены. До осени досидеть, а там, надеюсь, найдется кто из имперских гостей. К Фридриху пойду, он, я слышал, крестовый поход затевает.

– Он его уже лет десять затевает, никак не затеет, – хмыкнул Хельмут. – Я б на твоем месте на него не рассчитывал. Он хозяин не из приятных. А корабли… – Он вновь изобразил на лице задумчивость. – Новгородцы их не возьмут, им со Шверином ссориться не с руки. Ганзейцы, понятное дело, тоже… Разве что венецианцам предложить? Там сейчас наши корабли очень в цене. Вот только как они мимо Киля пойдут? Голштейн со Шверином в союзе.

Я развел руками.

– Ладно, подумаем, – махнул Штолль. – Да ты угощайся! Всю вашу ораву я не накормлю, но тебя-то хоть до отвала. Постой, – купец хлопнул себя ладонью по лбу, – какой же я дурак! У меня есть для тебя и твоих парней прекрасное дело.

Можно было поклясться, что мысль об этом «прекрасном деле» ни на минуту не оставляла предприимчивого ганзейца весь сегодняшний вечер. Но раз уж гостеприимному хозяину отчего-то вздумалось слегка облапошить незадачливого гостя, почему бы не дать ему возможность поверить, что затея удалась? Я вопросительно взглянул на Штолля, принимая вид воплощенного внимания и полной готовности к действию.

– Послушай, Вальдар, ты знаешь, кто такой Володимир Муромец?

– В городе рассказывают, – неопределенно бросил я.

– Что же именно? – скороговоркой произнес Хельмут.

– M-м… Витязь славного рода, проливал кровушку за Русь. Говорят, что против князей дрался, а потом скитался Бог знает где. Теперь вернулся и, как я погляжу, снова готов к драке.

– Оно все так, – растягивая слова, произнес купец, – но дело в том, что выступает сей витязь за единую Русь. А единая Русь – стало быть, и единые пошлины, и княжьего разбоя меньше. Так что торговля оживет, страна окрепнет, а там, глядишь, он и путь на Восток расчистит…

Более всего во вдохновенном монологе Хельмута меня повеселило заявление о расчистке пути на Восток. Однако рассказывать купцу о том, какие неисчислимые полчища надвигаются на Русь из-за диких степей, было по меньшей мере странно. Откуда бы мне, северянину, знать такие подробности из жизни Орды?

Штолль говорил еще довольно долго, явно стараясь произвести на меня впечатление грандиозностью замыслов. Он был бы, вероятно, весьма удивлен, когда б узнал, что в моей исправно кивающей голове роятся сейчас видения сказочного Хорезма, вернее, еще более древнего, чем сам Хорезм, тонущего в струящихся песках, забытого города в пустыне Кызылкум, где, скрытая от чужих глаз, ожидает нас с Лисом камера перехода.

– …Да вот беда, голова у Муромца отчаянная, прямиком в самую гущу лезет. Не ровен час поляжет в бою, и конец делу. Так я и думаю, а что, ежели я тебя с твоим отрядом найму Муромца оберегать? Стражу он себе набирать не желает, так уж ты просто держись поблизости да примечай, где какая беда да опасность может случиться. Ну а от меня, да что там, от всех ганзейцев тебе любая помощь будет.

«Что-то это мне напоминает, – усмехнулся я про себя. – По-моему, меня решили завербовать втемную». Конечно, в том, что говорил почтенный представитель Ганзы, был резон. Вот только окончание разговора, нечаянно подслушанного мною под дверью, даже не столько слова, сколько тон, которым они были произнесены, наводили меня на мысль, что все совсем не так просто, как пытается представить мне добрый любекский купец. Одно уж, во всяком случае, можно было утверждать наверняка: нанимая меня, Хельмут и те, кто стоял за ним, желали обезопасить не столько жизнь могучего ревнителя российской государственности, сколько свои вложения в развитие торговли на Востоке. Однако то, что кристально ясно члену Британской палаты лордов Вальдару Камдилу, лорду Камбертону, вовсе ни к чему наемнику без роду и племени. А потому я лишь сдвинул брови к переносице и закинул в рот оторванную от соблазнительной кисти виноградину.