Творите мифы о себе, боги делают то же самое.
Станислав Ежи Лец
Тяжелые волны с грохотом разбивались о подножие утеса, взметая ввысь мириады мельчайших брызг, в яростном порыве пытающихся вскарабкаться на самый верх жалкого огрызка земной тверди. Я смотрел в ночную мглу, туда, где, едва освещенные светом новорожденной луны, покачивались на якоре два корабля. Глядел, прощаясь с этим миром, с боевыми товарищами, напряженно ожидавшими наступления утра, чтобы пристать к берегу и выяснить, чем закончилась смертельная схватка двух непримиримых врагов – Лиса Венедина и меня.
– Капитан, ну шо ты расселся? Я уже запалил огненный круг, заложил взрывпакеты, пошли позвеним мечами, громыхнем напоследок и – гуд бай.
Я зябко поежился и встал, плотнее запахивая плащ.
– Интересно, что они скажут, когда поутру подойдут к острову и не найдут на нем ни одной живой души?
– А шо скажут? После того фейерверка, который мы тут устроим, сомнений в том, что грозные вожди сгинули бесследно, у них не будет. А там уж, как говорится, мрачный северный гений сам додумает, каким именно образом мы отдали Богу души, – пожал плечами Лис.
– Лишь бы не передрались. – Я потянул из ножен меч.
– Да ну, шо им в самом деле драться, дети они, что ли? – В словах Лиса, несомненно, был резон. Наши воины не были врагами. По условиям же поединка в случае победы одного из нас выживший принимал под свое начало дружину погибшего. А если мы оба покидали место боя под руку с валькириями – расходятся, вот уж воистину, как в море корабли. – Вылезут, поищут наши бренные останки, взгрустнут, пока брага не кончится, и поплывут в далекий край, утирая скупую мужскую слезу подолом кольчуги.
– Заржавеет, – с сомнением произнес я. – Ладно, пошли рубиться. Ночь тихая, слышно далеко. На борту уже, наверное, заждались звона клинков.
Огненный круг, вычерченный на земле греческим огнем, давал больше дыма и чада, чем пламени.
– Слушай, Капитан, – с отвращением глядя на «поле нашей последней битвы», скорчил рожу Лис, – может, ну его к ляхам? Это ж надо быть безбашенным, шо та шведская самоходка, чтобы в этакую вонидлу лезть. Давай прямо у входа в пещеру помашемся.
– Идет, – кивнул я, указывая острием меча на сравнительно ровную площадку неподалеку от черного провала пещеры, в которой была замаскирована камера перехода. – Вон там.
Остров, на котором мы находились, пользовался у жителей окрестных земель славой если не мрачной, то уж, во всяком случае, таинственной. По слухам, здесь обитало то ли свирепое морское чудовище, то ли какие-то древние духи, точно неизвестно. Но одно можно сказать наверняка – маршруты и торговых, и боевых кораблей старательно огибали каменный зуб, в дупле которого была спрятана переходная камера Института экспериментальной истории. И только такие «отчаянные головы», как мы с Лисом, решились ступить на эту проклятую твердь, когда посланный в погоню за нами отряд графа Генриха Шверинского под командованием моего напарника настиг среди бушующих волн «коварного негодяя», то есть меня.
«Верный» графу Шверинскому Лис Венедин клятвенно заверил своего повелителя, что не вернется к его двору без головы наглого обидчика, и потому, вдоволь наругавшись через борт, мы порешили пристать к ближайшей суше, чтобы с честью завершить наши счеты. Кто ж виноват, что этот дикий островок был ближе всех? Кто ж виноват, что два опьяненных взаимной ненавистью отчаянных головореза полезли прямо к черту в пасть, не слушая добрых советов? И поэтому наше загадочное исчезновение не только бы не вызвало чрезмерного удивления, но и должно было послужить отличным предостережением тем, кому пришла в голову мысль ковырять недра здешней пещеры. Мы со звоном скрестили клинки. Как ни крути, а хоть полчаса нам следовало поупражняться в защитах и атаках, чтобы придать пущую достоверность изображаемой картине.
– Остановитесь, джентльмены! – донеслось из скальных недр.
Я бы узнал этот голос из тысячи. Он принадлежал моему старинному другу Джозефу Расселу, XXIII герцогу Бедфордскому.
– Оба-на! – Лис кивнул в сторону пещеры. – Ты гляди, начальство пожаловало. Ну все, считай, отпуск накрылся, – обреченно добавил он.
Двадцать третий герцог Бедфордский, представитель Ее Величества в Институте экспериментальной истории, был одним из первых лиц в его руководстве. Видимо, поэтому, а также потому, что именно с его легкой руки я да в общем-то и Лис попали в оперативный состав сего странного заведения, он брал на себя порой миссию сообщать Ц.У. и Е.Б.Ц.У., даваемые нашей группе высоколобыми разработчиками.
– Привет, Вальдар, привет, Сергей, – кивнул нам старина Зеф, выходя из тени. – О, я смотрю, вы решили отпраздновать свое исчезновение с размахом? – Он указал в сторону огненного круга и сложенных аккуратной стопкой взрывпакетов, ждущих своего часа.
– Ма колонель[1], – вкрадчиво начал Лис, – а разве что-то не так? Насколько я помню, нам было поручено спасти от вероятного пленения здешнего скандинавского тирана и деспота Вальдемара Победоносного с целью воспрепятствовать развалу его королевства, что, если мне не изменяет память, не устраивало отдел разработки в связи с чрезмерными успехами испанской Реконкисты. Так вот, я рвусь в родные пенаты, дабы сообщить, что их ненаглядный Вольдемар цел и невредим и еще долгие годы может успешно победоносить в угоду нашим научным корифеям.
