Крестовый обход - [5]

Как-то раз я отыскал здесь несколько травинок, потратив на это уйму времени, и вынес на свет. Трава оказалась белого цвета. А уже через несколько минут пребывания на солнце свернулась колечками и почернела.

Так что никаких деревьев поблизости не наблюдалось, чего, к сожалению, нельзя было сказать о валунах. Их было множество, самых разных форм и размеров, разбросанных как попало. И запомнить их расположение с тем, чтобы потом передвигаться в темноте по памяти, не представлялось возможным. Порой мне казалось, что кто-то ненормально сильный, да и просто ненормальный, приходит сюда каждую ночь… в смысле, когда все спят, и передвигает валуны с места на место, специально чтобы люди об них спотыкались.

Впереди и чуть слева от меня послышался звук падения, а вслед за ним – сдавленный стон.

Ну, а я что говорил?..

Я бросился на звук, по пути сам едва не загремел, зацепившись ногой за средних размеров камень, и оказался рядом с упавшим. Это был сэр Галахад. Он сидел на земле в привычной позе и нянчил свою многострадальную ногу.

Я чуть было не посоветовал ему мужаться, но вспомнил, что уже говорил не так давно нечто подобное, а настоящему рыцарю ничего не нужно объяснять дважды. Тем более, он уже почти перестал стонать.

Рядом с сэром Галахадом я обнаружил кого-то еще, шерстяного на ощупь.

– Держи в руках себя! – посоветовал мне сэр Артур. – А лучше – помоги поднять раненого.

Похоже, он все еще немного злился на меня.

Вдвоем мы легко поставили сэра Галахада на ноги, но тут он снова принялся стонать сквозь зубы. Должно быть, опять наступил босой пяткой на что-то острое. И почему он только такой забывчивый?

– Сэр Галахад, – сказал я. – Когда ты в следующий раз будешь снаряжать доспехи для очередного великого похода, обрати, пожалуйста, особое внимание на обувь. Чтобы…

– Тихо! – толкнул меня в бок сэр Артур.

Мы замерли, прислушиваясь.

– Что такое? – раздался где-то рядом голос Толстого. – Разве кто-то… – и замолк. Толстый тоже услышал.

Странные шаркающие шаги.

Странным в их звуке было то, один шаг казался короче другого, как будто идущий слегка приволакивал ногу при ходьбе. Вот он, должно быть, повернулся к нам лицом, потому что в окружающей нас темноте внезапно вспыхнули его пугающие красные глаза.

Никто из нас не пошевелился.

Шарканье раздавалось все громче, красные глаза приближались. Ничего человеческого не было в их взгляде.

Чудовище остановилось прямо передо мной, опустило мне на плечо свою тяжелую руку и проскрипело нечеловеческим голосом:

– Эхм… Именем его… высокопреосвященства! Вы арестованы! Отдайте мне вашу шпагу!

– Привет, Планше! – ответил я, освещая все вокруг своей улыбкой.

Ну да, а кто еще, по-вашему, смог бы перепутать благородный меч с какой-то там шпагой? Даже в темноте. Только он, мой домашний робот-полотер по имени Планше.

Мама говорила, что Планше по-французски означает «пол» и поэтому лучшего имени для робота, специализирующегося на уборке помещений, не придумать. Вообще-то. Планше – многофункциональная машина, просто в тот день, когда я… скажем так, помог ему уйти из дому, он занимался как раз натиркой полов.

Дело было так. Я валялся на своем любимом диване перед галовизором и смотрел древнюю, еще двухмерную картину под названием «Судный день», ту самую, в которой роботы восстали против человечества и чуть не привели его к гибели, когда Планше приспичило натереть полы в моей комнате. Он нацепил на ноги комплект из самых, наверное, жестких и гремучих щеток, какие только были в его распоряжении, и принялся бродить вокруг дивана то в одну, то в другую сторону, загораживая от меня изображение фильма и полностью заглушая звук своим шарканьем. Временами он прерывал уборку, но только для того чтобы сказать мне:

– Масса н'Лонги, вы не могли бы, пожалуйста, втянуть ваши ноги? – или что-нибудь в том же роде.

Словом, он явно готовился к восстанию.

Я терпел это издевательство минут двадцать пока, наконец, не взорвался. Я широко распахнул перед Планше входную дверь, сказал ему «Асталависта!», вытолкал его на улицу, задавая стартовое ускорение, и напоследок порекомендовал «идти прямо, никуда не сворачивая».

И он пошел, натирая все на своем пути и оставляя за собой полосу первозданной чистоты. Я потом забросал ее ветками и палой листвой, чтобы никто не смог отследить путь, по которому ушел Планше.

Мы с ребятами нагнали его почти на линии Т, подождали, пока он шагнет в ночь, и уже там немножечко перепро… перепрогра… Короче, сделали ему левую ногу короче правой, отчего Планше стал ходить, чуть заваливаясь на левый бок, но не падал, а двигался исключительно по кругу.

С тех пор он вот уже больше полугода бродит здесь, в темноте, нарезая круги и пугая тех, кто с ним незнаком, своей шаркающей походкой, слегка заржавевшим за зиму голосом и жуткими инфракрасными глазами, которые у него вообще-то предназначены для уборки помещений в темное время суток. Вот только кто же не знает Планше?

Ну, разве что моя матрона до сих пор немножечко не в курсе, куда это мог запропаститься ее любимый робот, а главное – как ему это удалось?

Сама она с ним никогда, боюсь, уже не встретится, поскольку не ходит за линию Т. Говорит, что боится заблудиться. Лично я считаю это самой лучшей шуткой с тех пор, как Толстый в последний раз пытался сесть на диету.