Крестоносец - [90]

Но, чёрт возьми, принцип! Чтобы Семён Делоне дал слабака?!! Да в жисть такого не было и не будет!

— Никогда! — медленно и чётко произнёс я. — Слышите, никогда Симон де Лонэ не шёл на сделку с совестью, ни со своей, ни с чьей-либо иной. Не знаю, что вам пообещал этот ублюдок, какие отступные, это даже не следствие, а насмешка над Фемидой. То, чем вы занимаетесь — это произвол! И какие бы вы мне муки не придумали, хоть поджаривайте, хоть кожу с живого сдирайте, запомните — я своих показаний не изменю!

После такой тирады, для которой не требовалось повышать голос, чтобы слушатели прониклись, я мог гордо задрать подбородок и скрестить руки на груди. Правда, связанные за спиной руки особо не скрестишь, но задрать подбородок мне никто не помешает. Впрочем, мой пламенный панегирик на ландфогта и духовника никакого впечатления не произвёл.

— Может, на дыбу его подвесить и заодно пятки калёным железом прижечь? — как бы размышляя вслух, сказал Трулль.

— Думаю, не стоит спешить, нужно дать ему время подумать. У вас же, господин Трулль, ведь есть особенная камера? — со значением спросил монах.

— Эй, Баварец! — крикнул Трулль, вытирая вспотевшие лоб и шею куском серой материи, видимо, заменявшим ему носовой платок.

В дверном проёме появился главный надзиратель, тут же надувший щёки и выпучивший глаза.

— Слушаю!

— Отведи-ка ты нашего гостя в камеру к Людоеду, он любит свежее мясо, — криво ухмыльнулся дознаватель. — Но предупреди, чтобы особо там не увлекался, наш юный друг нужен нам живым, ему ещё в петле болтаться или на костре гореть. А взамен приведи его дружка, мы с ним тоже желаем пообщаться.

К людоеду? Это к какому ещё людоеду? Но озвучит свой вопрос я не успел, так как меня довольно бесцеремонно вытолкнули из «допросной». Начальник команды надзирателей и ещё один стражник повели меня вниз. Оказалось, что людоед — не кто иной, как та рыжая горилла, назвавшая нас с Роландом курочками, и весьма напоминавшая своим видом убиенного мною когда-то Квазимодо.

— Вот тебе свежее мясо, Людоед, — сказал Баварец, заталкивая меня в камеру. — Можешь позабавиться, но не сильно, смотри не прибей, иначе тебя самого… того.

Сидевший до того на копне гнилой соломы амбал плотоядно оскалился на удивление крепкими и белыми зубами, впрочем, своими размерами и формой больше напоминавшими клыки, словно их специально подпиливали.

— А руки-то вы мне развяжете? — поинтересовался я у Баварца, когда тот запер дверь.

— А ты Людоеда попроси, он тебе поможет.

Вот же сука! Они двинулись дальше, и вскоре мимо моей новой камеры провели Роланда.

— Симон, ты почему здесь? — успел встревоженно спросить он, но в следующее мгновение толчок в спину придал ему ускорений.

Стихли шаги, захлопнулась дверь, ведущая из коридора к лестнице на первый этаж, и я повернулся лицом к всё так же сидевшему на копне соломы Людоеду.

— Ну что, курочка, вот ты и попалась. Так что ты там давеча кудахтала насчёт того, куда я должен засунуть свой клюв? Себе в задницу? А вот я сейчас в твою кое-что засуну, а потом откушу тебе ухо и буду его медленно и со смаком жевать. Иди сюда, моя цыпочка. Не хочешь? Тогда я сам подойду.

И он, поднявшись и раскинув в стороны свои грабли, начал неторопливо ко мне приближаться. Что мне было противопоставить этой сексуально озабоченной горилле, учитывая, что руки так и оставались связанным за спиной? Умением мгновенно освобождаться от пут подобно великим иллюзионистам типа Гудини я не обладал, так что приходилось рассчитывать лишь на две нижние конечности.

Благо что в своё время меня научили, как их можно с толком использовать в поединке. Нет, никаких «вертушек» или Йоко-гери. Вся эта показуха работает только в кино, в реальной жизни в бою против опытного бойца, будь ты хоть трижды Брюсом Ли, все твои ногомахи закончатся довольно быстро больничной койкой. И это в лучшем случае.

И пусть против меня вышел не профессиональный спортсмен, а просто громила, но рисковать я не хотел, даже невзирая на то, что это своё нынешнее тело прокачал в плане растяжки достаточно неплохо. А потому резким движением от души, как говорится, врезал каблуком сапога по голени.

Хорошо, что нас вчера не разули, эффект от босой пятки был бы не столь впечатляющим. А так я расслышал хруст ломающейся кости, после чего заросшая рыжим волосом обезьяна запрыгала на одной, здоровой ноге, а спустя пару секунд с воплем боли рухнула на выложенный каменными булыжниками пол.

— А-а-а-а…

Никогда не думал, что человек может так громко и долго орать на одной ноте. Там, наверное, не лёгкие, а кузнечные меха. Сейчас вся тюрьма переполошится. Вон уже из- соседних камер доносятся чьи-то возбуждённые голоса.

Не прошло и минуты, как загремели по коридору шаги надзирателей, во главе которых, хромая, вприпрыжку бежал Баварец. К тому моменту, как толпа надзирателей собралась у нашей двери, Людоед стонал уже чуть тише.

— Что здесь происходит?!

— Так он это… Ногу подвернул, — пождал я плечами как ни в чём ни бывало. — Шёл ко мне, наверное, помочь освободиться от верёвок, и вдруг подвернулась нога. Не иначе вон в ту ямку наступил.