Крестоносцы и Русь. Конец XII в. — 1270 г. - [16]

Вряд ли данные события сумели всерьез обеспокоить новгородцев. Ф. Беннингховен замечает, что одновременно началась новая русско-эстонская война [Benninghoven 1965: 17]. Из Новгородской летописи известен поход «всей Чюдьской земли» к Пскову в 1176 г. [НІЛ: 35, 224]. Можно, конечно, предположить, что нападение эстов было ответом на экспедицию русского войска в Эстонию. Но нет достаточно убедительных оснований полагать, что русский поход был спровоцирован именно миссией Фулько, а не просто намерением собрать с эстов дань.

С 80-х гг. XII в. начать крещение и политическое подчинение народов Восточной Прибалтики были готовы датчане. Их преимущество заключалось в том, что Дания имела наиболее сильный флот и могла контролировать восточную часть Балтийского бассейна. Но восстание подчиненных им поморских славян отвлекло датчан от похода на Западную Двину [Christiansen 1980: 69] Этим воспользовались купеческие города Северной Германии, освоившие к тому моменту морской торговый путь к устью Западной Двины.

Согласно исследованиям последних лет, об активизации деятельности купцов из городов Северной Германии в низовьях Западной Двины можно говорить достаточно уверенно только начиная с 1182 г. С того времени они стали постоянно плавать сюда с Готланда и установили здесь контакты с русскими купцами [Biezais 1969: 7 исл.; Hellmann 1989: 19; Назарова 1995 (а): 74]. Западнодвинский торговый путь начал активно эксплуатироваться скандинавскими и русскими купцами уже с конца VIII — первой половины IX в. В нижнем течении Западной Двины к концу XII в. сложилось несколько торгово-ремесленных центров — на месте будущей Риги, в восточной части о. Доле и на соседнем островке (позже о. Мартиньсала), а также в Даугмале на южном берегу реки. Туда съезжались купцы из разных частей региона, из русских княжеств, из Скандинавии. Рядом с этими центрами находились речные переправы, через которые проходили наземные торговые пути, пересекавшие регион с юга на север. Кроме того, от устья Западной Двины на восток шли торговый путь вдоль северного берега, сухопутная дорога в направлении Пскова и дорога в том же направлении по Гауе и через систему рек и волоков — на Великую. Установление политического господства в этом регионе давало контроль как над торговлей в самой Прибалтике, так и над транзитной торговлей между Востоком и Западной Европой.

Интересы северогерманских купцов нашли понимание у Бременской церкви, намеревавшейся использовать материальную помощь купечества для расширения своей пастырской области за счет прибалтийских земель. Именно на торговом корабле купцов из Бремена прибыл в землю ливов бременской аббат, миссионер и будущий ливонский епископ Мейнард, который должен был подготовить идеологическую почву для прихода в регион военной силы.

В историографии закрепилось мнение о том, что проповедь христианства в Ливонии была начата исключительно как частное дело Мейнарда. Об этом говорит в своей хронике и Арнольд Любекский [Arnoldi chronica: 213], хотя он в этом мнении, вероятно, опирается на текст «Хроники Ливонии» Генриха. Миссия в Ливонии, якобы, не планировалась заранее. Мысль о ней возникла у Мейнарда, несколько раз плававшего сюда в качестве священника и делопроизводителя с немецкими купцами, которые торговали с ливами [Johansen 1958: 503–504; Biezais 1969: 78; etc.]. Кажется, однако, странным, что почтенный немолодой каноник исключительно по собственной инициативе пустился в достаточно тяжелые странствия с купцами как некий искатель приключений, хотя немалая доля авантюризма в его характере, безусловно, должна была присутствовать. Более вероятно, что создание миссионерской области в низовьях Западной Двины задумывалось в канцелярии Бременского архиепископа Зигфрида и, надо полагать, было согласовано с Римом. Но при этом не исключено, что Мейнард сам предложил свою кандидатуру в качестве организатора католической миссии в земле ливов.

Перед Мейнардом стояла весьма сложная и деликатная задача. Планируя крещение и подчинение земель по течению Западной Двины, прелаты католической церкви не могли не учитывать того, что политическая власть в этом регионе принадлежит Руси. Тем более, что права здесь Руси официально признавались в Западной Европе. Об этом говорят приводимые ниже источники конца XII — начала XIII в. Поскольку папство декларировало защиту интересов всех христиан, необходимо было получить согласие на проповедь католичества хотя и среди язычников, но подвластных, тем не менее, православному государству. Прелаты католической церкви не могли не предвидеть возражений со стороны православной церкви и отказа со стороны полоцкого князя. Дополнительным убеждающим русских фактором могло быть предложение о совместном противостоянии усилившемуся в то время натиску литовцев на подконтрольные Полоцку районы в низовьях Западной Двины. Таким образом, Мейнард отправлялся в Восточную Европу не только как миссионер в земле ливов, но и в качестве посла бременского архиепископа к князю Полоцкому.

Посольство Мейнарда в Полоцк оказалось удачным. Этому способствовало благоприятное для Мейнарда стечение обстоятельств. Источники позволяют предполагать, что в последней трети XII в. участились набеги литовцев на земли в нижнем и среднем течении Западной Двины. Однако нестабильная политическая ситуация в самом Полоцком княжестве не позволяла полочанам уделять достаточного внимания своим подвинским владениям. В этой связи предложения из Бремена о помощи в борьбе с литовскими язычниками могли быть положительно восприняты полоцким князем. К тому же прибытие германского посольства, возможно, совпало с непродолжительным моментом весной и летом 1184 г., когда оставалось незанятой полоцкая епископская кафедра [Назарова 1995 (а): 76–77], что ослабило противодействие решениям князя со стороны православной церкви.