Крестоносцы и Русь. Конец XII в. — 1270 г. - [12]

Произведение возвеличивает подвиги Ливонского ордена, часто приписывая его братьям-рыцарям заслуги других участников завоевания Ливонии. В значительно большей мере, чем в «Хронике Ливонии» Генриха, проявляется здесь присущая Ордену идеология воинствующего католицизма, оправдывающая убийства и насилия во имя победы христианства. При этом автор не скрывает и своего явного пренебрежения к священникам, считая их трусливыми и неспособными к активным действиям. Характерно, что из высших церковных иерархов Ливонии хронист упоминает только первых трех епископов; причем главная заслуга епископа Альберта — создание Ордена меченосцев, которому он, отправляясь в Германию, как бы перепоручает дело христианизации в регионе. Затем имя епископа полностью исчезает из хроники, а в фокусе повествования оказываются лишь магистры — сначала Ордена меченосцев, а затем — Ливонского ордена. Названы по именам еще два дорпатских епископа — Александр и Фридрих, но их портреты не снабжены столь лестными характеристиками, которыми сопровождаются упоминания о магистрах. Все эти признаки указывают на то, что автор СРХ был рыцарем Ливонского ордена. Л. Арбузов (младший) полагал, что он мог быть герольдом или посланником магистра Ливонского ордена, много ездившим по стране с различными поручениями [Arbusow 1939: 189; Arbuzovs 1938–1939: 36251]. Не исключено, что написание хроники о подвигах рыцарей Ордена изначально входило в круг его прямых обязанностей. Это объясняет его присутствие в свитах ливонских магистров на важнейших политических мероприятиях, участие в походах и битвах, а также возможность использовать материалы не только орденского архива в Риге, но и архивов орденских замков в разных частях Ливонии [Назарова 2001]. Судя по рассказам хроники, автор ее присутствовал на собрании комтуровТевтонского ордена в Марбурге в 1279–1281 гг., когда решался вопрос о выборах единого для Ливонии и Пруссии магистра [СРХ: 8511–8579], и в Аконе (Акре) на процедуре избрания магистра Тевтонского ордена в 1282–1283 гг., в которой участвовали магистры всех филиалов Тевтонского ордена [СРХ: 9763–9364].

Учитывая детали и подробности, которыми изобилует текст хроники, начиная с конца 70-х гг. XIII в., можно предположить, что автор ее прибыл в Ливонию примерно на рубеже 70–80-х гг. XIII в., постоянно там жил и вращался при дворе ливонских магистров. По предположению ряда исследователей, автор хроники был особенно близок ко двору магистра Куно фон Гацигенштейна, занимавшего эту должность в 1288–1290 гг. [Пашуто 1959; Бегунов, Клейненберг, Шаскольский 1966: 200]. Магистру Куно в хронике дается наиболее восторженная характеристика. Помимо воинских доблестей, которыми автор наделяет всех магистров, Куно был среди «братьев красавцем, какого только представить можно» [СРХ: 1168–1169].

По жанру хронику относят к произведениям рыцарской героической поэзии. Произведения подобного жанра в средневековой Европе создавались для коллективного чтения вслух в рыцарских замках, чтобы поддерживать моральный и боевой дух рыцарей [Klaustins, Saiva 1936: ХІV–ХV; Бегунов, Клейненберг, Шаскольский 1966: 199]. О том, что рифмованная хроника была предназначена именно для этих целей, свидетельствует и ее форма — в виде неторопливых бесед умудренного опытом и годами рыцаря с молодыми собратьями. Он то делится с ними собственными воспоминаниями, то читает рассказы из книги о былых подвигах Ордена.

Как кажется, хроника имела и другую вполне конкретную задачу. В 70–80-х гг. Ливонский орден вел тяжелую войну с земгалами и литовцами. Рыцари терпели поражения, падала боеспособность их войска. Не прекращалась борьба между Орденом и рижскими архиепископами за политическую гегемонию в Ливонии. Орден остро нуждался в пополнении, а по существовавшему обычаю орденскими братьями не могли становиться те рыцари, которые уже находились в Ливонии [Арбузов 1912: 46]. Однако трудности в Ливонии отпугивали рыцарей, рассчитывавших на более легкие победы. К тому же европейские рыцари отдавали предпочтение походам в Пруссию, служба в которой пользовалась большей популярностью и большим почетом, чем служба в Ливонии. Рассказы хроники о героических действиях христиан в Ливонии должны были служить напоминанием европейским рыцарям об их воинском и христианском долге, а завлекательное повествование произведения должно было сделать служение в Ливонии более привлекательным и для орденских братьев, и вольных рыцарей из Европы.

Работая над своим трудом, автор помимо собственных наблюдений, рассказов очевидцев и устных преданий использовал документы из канцелярии Ливонского ордена, ведшиеся в разных орденских замках погодные записи, хранившиеся в замках описания наиболее важных событий, в которых участвовали здешние братья, а кроме того, оформленные в законченные произведения хроники. Судя по тексту, автор был знаком с «Хроникой Ливонии» Генриха. Вполне возможно, что он мог пользоваться и не сохранившимися до наших дней хрониками. Так, исследователи предполагают существование хроники Ордена меченосцев, анналов Тевтонского ордена в Ливонии 1245–1260-х гг. [Arbuzovs 1938–1939: 35252–36255; Зутис 1949: 19], анналов Дорпатского епископства [Wachtsmuth 1878: 23; Пашуто 1963: 102–108].