Крестное знамение - [10]

— А я Аннета Нильсон из бюро Интерпола в Копенгагене. Это я сегодня утром передала вам сообщение о случившемся.

Дайал пожал Аннете руку и улыбнулся, удивившись тому, что здесь расследование столь серьезного преступления поручают женщине. Собственно, он ничего не имел против женщин-следователей, но Нику было хорошо известно, что большинство чиновников Интерпола гораздо более консервативны, чем он.

— Рад познакомиться, Аннета. А меня, пожалуйста, называйте просто Ником.

Она кивнула и достала блокнот.

— Я тоже рада, что вы приехали. Я пыталась добраться до местного начальника полиции, но он отделывается отговорками.

Очень характерно для них, подумал Дайал.

— Вам что-нибудь известно о жертве?

— Мужчина европеоидного типа, лет около тридцати пяти, без татуировок и пирсинга. Смерть наступила утром, вероятно, на рассвете. Сквозные раны в руках, ступнях ног и грудной клетке. Серьезные повреждения лица. Складывается впечатление, что его перед смертью жестоко избили, чтобы заставить повиноваться.

— Вам известно его имя?

Аннета пожала плечами.

— Местные полицейские сняли отпечатки пальцев, но о результатах я пока ничего не знаю.

— Каким образом они его сюда доставили?

— Скорее всего по берегу. Передняя часть замка хорошо освещена и неплохо охраняется. Так же как и внутренний двор. К сожалению, к тому времени когда я прибыла сюда, местные полицейские уже успели затоптать все следы на побережье.

— Количество нападавших?

— Их явно было много. Для одного человека крест — штука совершенно неподъемная.

— Что-нибудь еще?

— Они оставили послание.

— Что оставили? Покажите его мне.

Аннета подвела его к кресту, лежавшему на лужайке у кромки пляжа. Тела на нем не было.

— Надпись сделана на табличке из орехового дерева и прибита на самом верху креста с помощью длинного гвоздя.

Дайал прочел надпись вслух:

— «Во имя Отца».

Он опустился на колени рядом с крестом, чтобы внимательнее рассмотреть табличку. Буквы были примерно по пять дюймов величиной и от руки выкрашены в красный цвет. Все сделано очень аккуратно. Как будто убийца в свободное время брал уроки каллиграфии. Перед тем как заняться столярным делом.

— Полагаю, это не кровь.

— Красная краска, — подтвердила она. — В данный момент мы пытаемся найти производителя. Кто знает, возможно, мы отыщем целое ведерко на ближайшей помойке.

— Сомневаюсь. Надпись явно сделали не здесь. Убийцы принесли ее с собой.

— Почему вы так уверены?

Дайал принюхался к табличке.

— По трем причинам. Во-первых, надпись сухая, а здесь слишком высокая влажность, чтобы краска могла так быстро высохнуть. Во-вторых, если бы они стали писать ее где-нибудь поблизости, их труд был бы испорчен. Из-за сильного ветра песок налип бы на краску. Нет, здесь им просто было бы невозможно ее сделать. Она слишком аккуратно выполнена.

— А третья причина?

Ник встал и поморщился, понимая, что они имеют дело с первой из нескольких жертв.

— Надпись — что-то вроде приманки. Убийца таким образом хотел просто подразнить нас. Его истинный шедевр — само убийство, то, как он расправился со своей жертвой. Вот на чем мы должны сосредоточить внимание.

У них за спиной послышался звук аплодисментов и насмешливое восклицание: «Браво!»

Дайал глубоко вздохнул и обернулся. У него не было ни малейшего сомнения, что к ним подошел начальник местной полиции. Нику и раньше приходилось иметь дело с подобным типом идиотов, и они мало отличались друг от друга. Они страшно не любили Дайала, всячески его подначивали, потому что считали большой шишкой из Интерпола, вмешивающейся в их дела. Частенько Нику приходилось звонить их непосредственному руководству, после чего они уже готовы были лизать Дайалу задницу, публично демонстрируя самое неприличное подобострастие, и потом до конца пребывания в их местах интерполовца выполняли любую прихоть.

Впрочем, сегодня у Дайала не было ни малейшего желания разводить бюрократическую дипломатию с непрофессиональным придурком, который понятия не имеет, как вести себя на месте преступления, поэтому он просто повернулся и начал наступать на него подобно разъяренному носорогу.

— Где, черт возьми, вы были? Я ищу вас вот уже целых полчаса, а вы, наверное, так перепуганы, что носу не кажете.

— Простите?

Дайал вытащил удостоверение и сунул его в опухшую физиономию полицейского.

— Если вы здешний начальник полиции, то почему избегаете меня?

— Мне никто не сказал…

— Что? Что к расследованию привлечен Интерпол? Абсурдное оправдание, так как агент Нильсон находится здесь все утро. По ее словам, от вас до сих пор не было никакой помощи.

Шеф полиции взглянул на Нильсон, потом снова на Дайала, пытаясь придумать какое-нибудь удовлетворительное оправдание. Дайал решил не давать ему такой возможности. Ему слишком часто приходилось выслушивать массу подобных оправданий, и он не собирался тратить на них время сегодня. В деле, подобном нынешнему, любая упущенная минута может обойтись очень дорого.

— И даже не пытайтесь заводить здесь свою бюрократическую болтовню насчет юрисдикции. Жертву перевезли через пролив, половина которого принадлежит Швеции, а это значит, что данное преступление подпадает под международную юрисдикцию. А международная юрисдикция подразумевает участие Интерпола, а участие Интерпола, в свою очередь, подразумевает мое участие. Вы поняли? Мое участие! Из сказанного следует, что вы должны из кожи вон вылезти, но представить мне все необходимые данные. В противном случае, клянусь, я соберу сюда журналистов со всей Европы и сообщу им, что вы являетесь главной причиной того, что данное преступление до сих пор не раскрыто.