Крестики-нолики - [43]
Жердяй выплюнул папиросу, перевернул брегет, играя затертой крышечкой.
Не прошло и четверти минуты, как Иг, густо сплюнув, выкрикнул на весь зигзаг-проход:
— Сначала из толчка похлебайте!
— По-хорошему не столковались, — процедил Чапельник, — придется расписочку вздорожить. Теперь уж вам для начала надобно отметиться пиской друг у друга на щечке, носике или губе. Хромой у братиков распишется. Братики у хромого. Потом мы вам дадим по спичке. Вы их в том, что натечет, обмакнете и распишетесь на бумажке-обязательстве. Раз карандашиком не пожелали. Начнем с самого храброго.
Чапельник кивнул на Ига.
— Сейчас мы одолжим тебе писку, горлодер. Ты подойдешь к хромому. Конус тебе посветит. Ты хромого легохонько попишешь. Чтобы ты не передумал, Котик тебя перышком пасти будет. Котик, будь ласков, покажи деткам перышко, чтоб не сомневались.
Чапельник перевел фонарь.
Из граблистой ладони Котика выдвинулось лезвие финки.
— Поглядели. Все без фокусов, — в том же баюкающем ритме продолжал Чапельник. — Я хохотун, буду держать писку у щеки твоего брата. Для бодрости. Побоишься хромого трогать, на брате придется почин сотворить. Котик, дай писку смешливому. Конус, посвети, чтоб не выронил весельчак «игрушечку» с перепуга.
Чапельник передал фонарь Конусу, подтянул к себе Ника. А на высвеченного Ига надвинулся Котик. Завертел зажатую меж пальцами бритву перед носом Ига.
— Ты не бойся, пацан. Не бойся… Глянь…
Котик неуловимо чиркнул бритвой по мякоти собственной ладони под мизинцем. Мазнул просекшейся кровью по носу Ига.
Иг невольно отпрянул, ойкнув от отвращения. Котик заржал.
— Пужается! Пужается кисленькой!
Котик так трубно радовался, что никто не услышал тревожного предупреждения Щавы.
Спохватились, когда хлопнула далекая дверь, и Щава, захлебываясь от страха, завопил:
— Атас! Рынок шмонят! Атас!
Вслед шарахнуло невидимое парадное, пропустив первую трель милицейского свистка.
Загрохотали, приближаясь, чьи-то пудовые сапоги.
Погас фонарь в руках Конуса.
Полоснули по перепонкам голоса облавы.
Снова свистки. Брань. Расквашенный страх.
Такими счастливыми они себя давно не помнили.
Шли, пошатываясь, с частыми остановками. Но кровоподтеков своих не стыдились. Их несла радость единения душ, подарившая им силы не сломаться.
— Никто лапки не задрал! Пощады не попросил! Никто! — орал на всю Пятницкую Иг, выпрыгивая к небу, чтобы и там его услышали.
Встречные и те, кто шел сзади, невольно улыбались.
Перед поворотом в Черниговский переулок Сергей вспомнил, что обещал бабушке и Алене сразу же после окончания сеанса идти обедать.
Через полминуты троица оказалась в проулке, ведущем к «постройке». И нос к носу столкнулась с Медуницей, Шашапалом и Кириллом Игнатьевым.
Кирилл работал на одном заводе с отцом Сергея и был тайно влюблен в Алену. Шестнадцатилетний Кирилл всячески опекал ребят, преимущество свое в силе и возрасте никак не высказывал, держась с ними на равных. Регулярно водил всех пятерых в тир, щедро одаривал леденцовыми петушками на палочках. Удивлял множеством необычных историй о волках и акулах. Ребят восхищала редкая сметливость и ловкость Кирилла, державшие в постоянном напряжении окрестную шпану.
Выслушав троицу, Кирилл позвал всех к себе — «принять божеский вид и чайку попить».
Помогая Сергею подниматься по крутой лестнице, посоветовал негромко, но внятно:
— Родителей зря не пугай. Подробности не обязательны.
— Я, по-твоему, ненормальный? — обиделся Сергей.
— С Чапельником я разберусь. Да… Алену в наш разговор лучше не посвящать. Близнецам дня три-четыре деньги с собой не носить. А вот подружка ваша, Елена, девчонка редкостная. Ну вот и доползли.
Пока Кирилл доставал ключ, возился с замком и пропускал ребят в дверь, к Сергею пристроился Шашапал, выпалил длинной очередью:
— …мы уже на трех чердаках побывали. В подвале затопленном посмотрели. В котельной дома два искали. О! Чуть не забыл! Я Алене на всякий случай наврал, что Гешефт тебя еще на один сеанс оставил. Считай, ты прикрыт…
— Дальше так жить нельзя! — страстно вещал Сергей, опершись о стол, как о трибуну. — Мы должны доказать всяким щавам и чапельникам, что не они здесь главные. Они нас не скомкают! Слабо!
— Надо придумать что-то необычное! И немедленно! — потребовал Иг.
— Именно немедленно! — поддержал Ига Сергей. — Но сначала, как древние анды, мы должны стать «братьями по душе»!
— И сестрами, — глянув на Медуницу, добавил Иг.
— И сестрами! — подтвердил Сергей, заходясь от предвкушения великих дел. — Мы должны сплотиться в священный союз!
Приближая мечту, Сергей с такой силой хватил кулаком по столу, что пламя на семи свечах в разноликих подсвечниках Вероники Галактионовны вздыбилось, закружилось в причудливом ломком танце. На стенах и потолке чуткие, острокрылые тени размножили призыв Сергея.
— Но чтобы все сами! — провозгласил Ник. — Без взрослых! Собственными головами и руками!
— Дайте же мне договорить! — загрохотал костылями Сергей. — Мы должны придумать и сотворить свой театр!
— Гениально! — вскочив на стул, заплясал от радости Иг. — Несусветные чудеса придумаем! Устроим гонки крокодилов на велосипедах! Превращение в колдунов и драконов!
Сценарий «Когда я стану великаном» касается нравственных проблем, волнующих наше молодое поколений. В нем рассказывается о победе добра и справедливости, чувстве долга и истинной дружбы, скромности и честности. Фильм по сценарию удостоен премии ЦК ВЛКСМ «Алая гвоздика».
Трудная судьба выпала на долю врачей и медсестер детского туберкулезного санатория, эвакуированного в дни войны в Сибирь. Их мужество и каждодневный героизм словно переливаются в чуткие души ребят. В свою очередь, мир детей санатория, их неуемная фантазия становится мощным подспорьем для женщин в их борьбе за жизнь и здоровье ребят.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
В повести «Тысяча и одна ночь» рассказывается о разоблачении провокатора царской охранки.
В книгу известного писателя Э. Сафонова вошли повести и рассказы, в которых автор как бы прослеживает жизнь целого поколения — детей войны. С первой автобиографической повести «В нашем доне фашист» в книге развертывается панорама непростых судеб «простых» людей — наших современников. Они действуют по совести, порою совершая ошибки, но в конечном счете убеждаясь в своей изначальной, дарованной им родной землей правоте, незыблемости высоких нравственных понятий, таких, как патриотизм, верность долгу, человеческой природе.
В сборник известного советского писателя Л. С. Ленча (Попова) вошли повести «Черные погоны», «Из рода Караевых», рассказы и очерки разных лет. Повести очень близки по замыслу, манере письма. В них рассказывается о гражданской войне, трудных судьбах людей, попавших в сложный водоворот событий. Рассказы писателя в основном представлены циклами «Последний патрон», «Фронтовые сказки», «Эхо войны».Книга рассчитана на массового читателя.
…Человеку по-настоящему интересен только человек. И автора куда больше романских соборов, готических колоколен и часовен привлекал многоугольник семейной жизни его гостеприимных французских хозяев.