Крестики-нолики - [35]

Вольная фантазия Сергея, не желая считаться с логикой сюжета пьесы, легко перемещалась с кульминации спектакля в его пролог. Внезапно сорвавшись, спешила заглянуть в финал, выхватывая, расцвечивая и расширяя восхитившие его сцены зрелища.

В зыбком колебании двух свечей и коптилки металась по стенам огромная тень Сергея. Сергей играл сразу за всех. Сражался и пел, рычал и дрался, строил козни и самоотверженно погибал. Он был одновременно смешным дураком и возвышенным героем, гневным влюбленным и заикающимся от страха зайцем.

— …улочки от холода съежились. Солнце и краешком не показывалось. Пусто-пусто. И вдруг шаги. Гулкие, страшные… Сначала пики из-за бугра появились. Далеко-далеко, в конце главной улицы. А за пиками штандарты золотые с черной змеей полезли… В носилках герцога де Маликорма несут. Смотреть на казнь Караколя… Перед носилками Большой Гильом шествует. Глашатаи мерзко орут — «дорогу герцогу де Маликорму!». А кто ему дорогу уступать будет, если город мертвый совершенно. Барабан забил. Ближе, ближе носилки черного герцога… Вот сейчас палачи ему Караколя навстречу выведут, с веревкой на шее…

— Можно, я в туалет выйду? — шепчет Медуница.

— Сидеть! — рявкнул на нее Ник.

— И в тот самый момент, — как ни в чем не бывало продолжает Сергей, — навстречу носилкам де Маликорма с другого конца площади точно такие же носилки появляются. С точно таким же Большим Гильомом впереди…

— Как?! — не выдержав напряжения, кричит, вскакивая с места, Шашапал.

— Не мешай! — орет Иг и швыряет в Шашапала подушкой.

Секунда… И в стремительной схватке сшибаются все. Даже… Елена.

Через несколько буйных минут каждый счастливый и обессиленный валяется на диване или на дощатом полу.

Сергей, тяжко дыша, припадает потной спиной к спасительному холоду стены.

— А Невидимка с голосом бормашины? Так и не договорил… Кто это был? — напоминает Шашапал.

— Он, конечно, — разом встрепенувшись, глухо отзывается Сергей.

— Кто Он? — стонет от нетерпения Иг.

— Герцог де Маликорм! — скрипит Сергей, шевеля бровями. — Трон великанский спинкой к залу стоял… А потом внезапно развернулся сам по себе. Глядь, в нем что-то поганенькое шевелится. Человечек-червяк какой-то. Но вот он потянулся и… все дышать перестали. Увидели… Огромный белый череп и горб… Урод на глазах расти начал. Бровями двигает и растет… Вырос, встал на тонкие ножки и пошел. Череп и горб шевелящийся величиной с фугаску. Меч волнистый у Гильома отнял. И вдруг меч в ручонках герцога метров на пять вытянулся… Вот когда жутко стало… Смотреть нет сил, а отвернуться или глаза закрыть и подавно. Но больше всего я тогда боялся в Него превратиться.

— Почему в Него?

— Потому что Он в кого угодно переселиться мог…

* * *

Дни середины мая, сотканные из счастливых предчувствий, стали для Шашапала и близнецов временем самых светлых надежд.

Шашапал каждый день ожидал встречи с отцом. Но, страшась вспугнуть счастье, не заговаривал об отце ни с матерью, ни с бабушкой, ни с друзьями.

Близнецы, забросив все остальные дела, с раннего утра бросались на рынок за новым букетом, рыскали по комиссионкам в поисках платья для матери.

К поискам «сказочного платья» для Надежды Сергеевны близнецы подключили всех друзей. В день, когда близнецы должны были съездить в далекий район Измайловских парков, чтобы получить на базе по ордеру брюки для отца, Ник и Иг собрали друзей на экстренное совещание, чтобы незамедлительно и конкретно решить вопрос о покупке платья, которое наконец-то было выбрано близнецами вместе с Еленой в комиссионке у Покровских ворот…

После долгих дебатов Иг решительно заявил:

— Из всех взрослых, кто сможет нам помочь и не полезет в душу, я знаю только Веру Георгиевну, — и, посмотрев на Шашапала, добавил: — Понимаешь, у меня предчувствие, что мама приедет завтра. В общем, если сможешь, быстренько проведи разведку боем и назад за нами. — Иг задиристо оглядел всю компанию. — А мы уже все скопом упросим Веру Георгиевну! Выручай, Шашапал!

— Попробую, — лаконично пообещал Шашапал.

Не успело громыхнуть за Шашапалом старое парадное, как Иг, хлопнув себя по лбу, воскликнул:

— Я же аванс от Гешефта получил! Пакет шоколадного лома… Вот башка дырявая. Ну… Шашапальчику мы, само собой, его долю оставим, — беспечно болтал взбодрившийся Иг, извлекая из потрепанной полевой сумки пакет с шоколадным ломом. — Елена, отсчитывай пятую часть Шашапалу… Ник, ставь чайник! Я завариваю! Сергей достает стаканы из буфета!

Шоколадного лома на брата выпало граммов по семьдесят пять. Долю, предназначавшуюся Шашапалу, Медуница тщательно ссыпала в тот же пакет, аккуратно завернула и отложила на дальний угол стола. Глазомеру девчонки мог позавидовать любой провизор. Медуница умудрялась с поразительной точностью делить хлеб, яичный порошок, сахарин и даже искусственное молоко.

Забив в рот добрую половину собственной порции шоколадного лома и обжигаясь горячим чаем, Иг сибаритски разглагольствовал:

— Не худший ломик, далеко не худший. Но такого шоколада, как удалось испробовать, когда мы с Ником магазин брали, отведать, видно, не скоро придется.

— А какой это был шоколад? — поинтересовалась Медуница.