Крестики и нолики - [62]

Я уставился на экран. Поморгал, сглотнул. Ошибки быть не могло.

– Это… Это я, – прошептал я.

– Погромче, если можно, – сказал Пингьюл.

– ЭТО Я!

Я не собирался кричать – просто вырвалось.

– Будьте добры, расскажите, чем вы занимались в «Дандейле» в это время – за десять минут до взрыва?

– Не помню.

– Вероятно, мне удастся освежить вашу память. – Пингьюл нацелился пультом в телевизор и нажал перемотку. Таймкоды внизу экрана перескочили на семь минут вперед, после чего прокурор остановил запись.

– Это тоже вы – входите в кафе «Кукушкино яйцо»?

Я кивнул.

– Нам необходим словесный ответ для аудиозаписи заседания суда, – сказал мне судья.

– Да, – сказал я.

Пингьюл снова запустил запись. Через несколько секунд стало видно, что я выбегаю из кафе и тащу за собой Сеффи. Хотя не было слышно, что я говорю, не оставалось никаких сомнений, что мне надо одно – поскорее вывести ее из здания. Похоже, именно тогда зазвучал сигнал тревоги: Сеффи изумленно заозиралась. Я подтащил ее к ближайшему выходу, мы оба бросились бежать. Когда мы выскочили на улицу, Пингьюл перемотал вперед на две минуты – и тут вдруг в кафе что-то ослепительно вспыхнуло, и экран почернел.

Настала убийственная тишина.

– Вы продолжаете настаивать, что ни вы, ни кто-то из членов вашей семьи не имеет отношения к теракту в «Дандейле»? – ехидно спросил Пингьюл.

– Да.

– Ясно. Кого вы насильно уводите из кафе «Кукушкино яйцо» на этой записи?

– Это Сеффи…

– Персефона Хэдли? Дочь Камаля Хэдли?

– Да.

– В каких отношениях вы состоите с Персефоной Хэдли?

– Она… Мы с ней друзья…

С галереи для публики послышался чей-то шепоток.

– Можете ли вы сообщить суду, почему вы так спешили вывести Персефону из кафе?

– Я… ну… Мы с ней договорились встретиться, и я опоздал.

– Правда? – Пингьюл недоверчиво поднял бровь. – Почему же, когда вы ее нашли, вы не сели за столик в кафе и не пошли прогуляться по торговому центру? Куда вы так спешили?

– Я опоздал и боялся, что сейчас придет ее мама, и… я хотел что-то ей показать.

– Что? – спросил Пингьюл.

– Не помню.

Шепот на галерее для публики стал громче.

– Столько всего случилось – я уже и не помню. Ерунду какую-то – машину, самолет, что-то в этом роде.

– Правда?

– Да.

Я так взмок, что впору выплыть из-за свидетельской трибуны.

– Больше вопросов нет, – сказал Пингьюл голосом, полным презрения, и сел.

Я понурил голову.

Прости меня, папа.

Я не мог даже смотреть на него. И двинулся вниз со свидетельской трибуны.

– Одну минуту, Каллум. – Голос Келани вернул меня к действительности.

Я поднял голову. Келани жестом велела мне вернуться на трибуну. Я послушался.

– Вы могли бы описать свои отношения с миссис Хэдли, матерью Персефоны Хэдли? – мягко спросила Келани.

– Миссис Хэдли не… недолюбливает меня.

– Почему вы так считаете?

– Она велела своей секретарше не пускать меня в дом.

– Понятно. Вам известно почему?

Я нервно закашлялся:

– Сеффи… Персефону избили в школе. Миссис Хэдли считала, что я в этом виноват.

– Почему? Это вы избили ее?

– Нет! Нет, конечно! – возмутился я. – Какие-то девочки на класс старше.

Пингьюл поднялся:

– Ваша честь, не могу понять, какое отношение эти вопросы…

– Мисс Адамс?.. – Судья Андерсон посмотрел на Келани.

– Перехожу к сути, ваша честь. – Келани улыбнулась. – Каллум, как бы вы поступили, если бы вместе с Персефоной в кафе оказалась ее мать?

Что мне на это ответить? Думай! Думай!

– Ну… Я дождался бы, когда Сеффи останется одна, и только после этого заговорил с ней.

– Но ведь это могло занять какое-то время.

Я изобразил, что небрежно пожимаю плечами.

– Я хотел показать Сеффи что-то снаружи, но ничего бы не случилось, если бы мне это не удалось. Я подождал бы, когда она останется одна. Я никуда не спешил.

– Спасибо, Каллум, – Келани снова улыбнулась мне. – Это все.

Глава 69 × Сеффи

– Мисс Хэдли, вы можете рассказать, что произошло, когда вы были в кафе «Кукушкино яйцо» в день теракта?

Мистер Пингьюл, прокурор, приветливо улыбался мне, что немного придало сил. Совсем немного. Я и не ожидала, что так разнервничаюсь. И вообще не хотела идти в суд.

Зал суда был слишком теплый и слишком просторный. Уж лучше бы сразу разрисовали все стены, пол и потолок огромными глазами и этим ограничились. Даже такой декор пугал бы гораздо меньше, чем судья, юристы и присяжные.

– Не спешите, мисс Хэдли, – улыбнулся судья.

Я благодарно улыбнулась в ответ. Может быть, у меня все получится. Может быть, это окажется не так уж и страшно.

– Я зашла в кафе попить. Мама… моя мать ушла на стоянку, чтобы сложить наши покупки в машину.

– Продолжайте, – мягко подбодрил меня мистер Пингьюл.

– Ну, и тут вошел Каллум и сказал, что нам надо выйти на улицу…

– Зачем?

Я сглотнула. Я поклялась на «Книге Добра» говорить только правду. Но ни судья, ни присяжные не поймут, в чем состоит правда. Ведь эта правда – не просто произнесенная вслух фраза. Это сложное сочетание мыслей и чувств и стоящей за ними истории. Я что, увиливаю? Пытаюсь найти произошедшему уважительные причины и веские оправдания, а себе прокладываю хитроумные пути к отступлению? Погибли семь человек. Сколько ни приводи уважительных причин, этого не изменишь и не оправдаешь.