Крестики и нолики - [61]

– Принадлежит ли ваш отец к Освободительному Ополчению?

Я поглядел туда, где сидел папа. Он смотрел прямо перед собой и словно витал где-то глубоко в прошлом или далеко в будущем.

– Нет, не принадлежит, – ответил я.

Не затянул ли я с ответом? Заметили ли присяжные, что я заговорил после крошечной паузы? Я снова покосился на них. Двое записывали что-то в блокнотах.

– Почему вы так в этом уверены?

– Потому что мой отец мухи не обидит.

– А Освободительное Ополчение могло бы? – сухо спросил Пингьюл.

– Протестую, ваша честь!

– Принято.

– Мой отец не принадлежит к Освободительному Ополчению, – повторил я.

– Каллум, какого вы мнения об Освободительном Ополчении?

– Ваша честь, возражаю!

– Возражение отклоняется. – На сей раз судья даже не посмотрел на адвоката папы. Он не сводил глаз с меня.

Мое мнение об Освободительном Ополчении… Что мне ответить?

Я огляделся. Нули на галерее для публики ждали, что я отвечу. Адвокат папы тоже. И присяжные. И папа.

– Я думаю… Любая организация, ратующая за равенство между нулями и Крестами…

В голове не осталось ни единой мысли. Кажется, я запаниковал. Что мне делать?

– Нули и Кресты должны быть равны. – Я предпринял вторую попытку. – Я поддерживаю всех, кто к этому стремится.

– Ясно. И цель оправдывает средства, да?

Келани снова вскочила. Любой попрыгунчик на пружинке позавидует.

– Ваша честь!..

– Снимаю вопрос, – небрежно отмахнулся Пингьюл.

Я поглядел на присяжных. Вопрос, конечно, снят, но свое дело он сделал.

– Ваш отец когда-либо упоминал о вступлении в Освободительное Ополчение или принадлежности к нему?

– Нет.

– Итак, в вашей семье никто не имеет никакого от-ношения к подготовке взрыва в торговом центре «Дандейл»?

– Да, это так.

– И вы уверены, что никто в вашей семье ничего об этом не знал?

– Да, верно.

Сколько можно повторять?!

– В том числе и вы?

– В том числе и я, – подтвердил я, следя, чтобы в голосе не звучало раздражения.

Потные ладони подсказывали, что меня тащат в ловушку, но я представления не имел, в чем она состоит. Рубашка липла к потному телу. Я хотел вытереть лоб, но решил, что так будет очень уж похоже, что я лгу, поэтому я стиснул кулаки, чтобы легче было держать руки по швам.

– Ваша честь, мой ученый коллега повторяет один и тот же вопрос вот уже десять минут! – вмешалась Келани. – Если он желает что-то выяснить, прошу вас, велите ему в ближайшем будущем перейти к существу дела.

– Я намерен именно так и поступить. – Улыбка прокурора была, мягко говоря, елейной. – Ваша честь, я хочу представить суду улику номер Д-19.

Что еще за Д-19?! Я увидел, как в зал вкатывают огромный телевизор с видеомагнитофоном. Двое техников установили его перед присяжными, а я тем временем отважился поглядеть, как там папа. Папа смотрел на меня. И когда я перехватил его взгляд, он еле заметно мотнул головой. Сначала я решил, будто мне померещилось, но он все смотрел на меня, прожигал меня взглядом, и я понял, что ничего мне не показалось. Тогда я покосился на Пингьюла: что он задумал? А он – честное слово! – гнусно ухмыльнулся мне. Один из секретарей вручил ему пульт. Прокурор повернулся к экрану. Я тоже. Если и раньше сердце у меня колотилось, то теперь в груди разрывались глубинные бомбы. Экран замигал и осветился. Сам не знаю, что я думал там увидеть, но точно не торговый центр «Дандейл». Судя по всему, это была запись с камеры видеонаблюдения, которых по всему центру было полным-полно. И тут я охнул от накатившего ужаса: до меня дошло, что сейчас покажут.

– Ваша честь, эта видеозапись подготовлена под наблюдением полиции, моих сотрудников и двоих независимых свидетелей, входящих в известные правозащитные объединения нулей, и это гарантирует, что сегодня мы увидим именно то, что было запечатлено в день чудовищного террористического акта, – пояснил Пингьюл.

– Ваша честь, я категорически возражаю! – Келани была в ярости. – Мне не дали возможности ознакомиться с записями заранее, и…

– Я получил их лишь вчера вечером, и мы с коллегами работали над монтажом всю ночь… – Договорить Пингьюл не успел.

– Ваша честь, вынуждена настаивать, чтобы мне разрешили посмотреть записи прежде, чем они будут приобщены к делу, поскольку мне нужно подготовить линию защиты…

– Ваша честь, имеются прецеденты, когда в суде были представлены улики, с которыми сторона защиты не была ознакомлена. Позвольте процитировать…

– Не позволю, – оборвал его судья Андерсон. – Мне прекрасно известно об этих прецедентах, мистер Пингьюл. Не вы один учились на юридическом факультете.

– Приношу свои извинения.

– Ваша честь! – Келани попыталась вернуть судью к насущным вопросам.

– Нет, мисс Адамс. Я разрешаю прокурору представить улики, – сказал судья Андерсон. – Однако по окончании допроса этого свидетеля я объявлю перерыв в заседании суда, чтобы дать вам время подготовить ответ.

Келани села и наградила судью взглядом, состоявшим из чистого льда. От него это не укрылось. И не пришлось ему по нраву: я заметил, как он слегка поджал губы. Я сердито уставился на Келани: неужели она считает, что поможет исходу папиного дела, если разозлит судью?

– Так вот, Каллум, пожалуйста, помогите опознать человека, выбегающего из бутика «Аллан и Шеперд», – попросил прокурор.