Крест - [26]

— Кого хотел убить? — спросил Фредрик.

— Жену. Ее звали Ида Аксельсен. Поссорились по пьяни. Он ударил ее сковородкой так сильно, что она упала с балкона третьего этажа и приземлилась прямо в разожженный гриль на лужайке рядом с домом, где они жили. Она получила серьезные травмы и сломала спину. Парализована ниже пояса.

— А почему «звали»?

— Не знаю, жива ли она сейчас, — ответила Кафа. — Материал только что пришел. Ты сказал, он спортсмен?

— Если это тот же парень, конечно. В начале девяностых он был очень знаменит. Конькобежец. А потом получил травму и уже не восстановился. Ты разве о нем не слышала?

Кафа фыркнула.

— Пакистанцы играют только в крикет и поло. Никаких зимних видов спорта и свиных сосисок в термосе.

— Эти времена уже прошли. В наши дни на коньках бегают в помещении. Думаю, в киоске можно купить кебаб.

— Халяльный?

— Тут ты уже перегибаешь. — Он посмотрел на Тересе. — Ты-то хоть о нем слышала?

Тересе пожала плечами.

— Только потому что я белая? Я вообще-то не интересуюсь спортом.

Посмотрев в потолок, Фредрик застонал.

— Ну ладно. Не хотел никого задеть.

Тересе оставила коллег, чтобы помочь на месте преступления, и Кафа вперила взгляд во Фредрика.

— Ты подумал о том, что я сказала?

Он кивнул и рассказал ей о разговоре с Хоконом Бюллем. О программе, которая показала, что флешку украли из квартиры Хенри Фалька тем утром, когда они встретили там Франке.

— Согласен, звучит странно. Но не забывай, у него жена смертельно больна. Ему есть о чем беспокоиться сейчас. Я с ним поговорю.

Фредрик видел, что у Кафы было что-то на сердце, но она не стала рассказывать. Они принялись читать приговоры и протоколы допросов. После второго хот-дога с сырной сосиской Фредрик, сдержав отрыжку, дал понять, что он все прочитал.

Это действительно был конькобежец Рикард Рейсс. На допросах он рассказывал, что все его детство сплошь состояло из тренировок. Он занимался слаломом, биатлоном, играл в футбол, пока не оказалось, что его главный талант — коньки. Он выбрал дистанцию тысяча пятьсот метров. Три и три четверти круга по блестящей как сталь поверхности требуют мышечной массы спринтера и выносливости стайера. Малейшая невнимательность, неверный шаг — и ты просрал. Рейсс выиграл несколько норвежских чемпионатов, серебряную медаль Чемпионата мира и бронзовую на Олимпийских играх, когда случилась трагедия. Во время тренировки спортсмен из другой команды при смене дорожки не рассчитал скорость. Он и Рейсс свалились с дистанции и, когда они врезались в рекламные щиты, острое как бритва лезвие конька соперника вонзилось Рейссу глубоко в бедро. В тот день, когда его товарищи по команде шагали по стадиону на церемонии открытия в Лиллехаммере, он лежал в больнице с перерезанной артерией. Домашние Олимпийские игры. Для спортсмена нет ничего важнее этого.

Физически Рейсс оправился, но психически уже был не тем, что раньше, так он объяснял на допросах. Во время тренировок он приобрел зависимость от болеутоляющих опиатов, а когда врач отказался их выписывать, Рейсс стал добывать таблетки на улице. Без достижений на льду исчезли спонсоры, и атлету Рикарду Рейссу пришлось найти себе другое применение. Сначала охранник, потом вымогатель. Он снова оказался на скользкой дорожке, но на этот раз без контроля. Рикард Рейсс скатился на самое дно. Ослепленный яростью, ревностью и алкоголем он попытался убить жену и был близок к успеху.

— Он отсидел четыре года, — сказала Кафа. — Потом он то ложился в разные лечебницы, то выходил из них. В конце концов его посадили на длительный срок за ввоз наркотиков. Два года назад он вышел из тюрьмы.

— Есть адрес?

— Да.

— Высылаю туда патруль.

Закончив телефонный разговор с отделением, Фредрик повернулся к Кафе. Она зачитала отрывок из досье на Рейсса: «Согласно этому, Рейсс избавился от алкогольной и наркозависимости во время отбывания последнего срока». В нем говорилось также, что Рейсс порвал со старым кругом общения и устроился на работу сторожем.

— Сторожем? Какой кретин будет нанимать преступника сторожем?

— Вот-вот. Не могу найти имя… — Ее голос угас, что заставило Фредрика поднять голову.

— Нелегалы, — выдала она. — Господи.

Фредрик обошел столик. На экране ноутбука Кафа открыла фотографию с освобождения Рейсса. На ней мало что осталось от того молодого парня, которого Фредрик помнил с кадров по телевизору. Длинные темные кудри спортсмена коротко острижены, а когда-то гладкие бритые щеки стали впалыми под широкими скулами. Фредрик ни за что не узнал бы в этом человеке с потухшим мрачным взглядом конькобежца Рикарда Рейсса. Однако он все равно его узнал.

Потому что мужчина на фотографии — сторож, которого они с Кафой встретили в дверях лифта в доме Хенри Фалька.

Глава 17

В полиции Осло существует негласное правило. Нельзя обвинить коллегу в том, что он негодяй. В мире настоящих негодяев таких людей называли стукачами. Им ломали пальцы, выбивали зубы или они попадали на деньги. В полиции их называли осведомителями, и наказание для них было намного меньше положенного. Подобным образом реагировали и на грязных полицейских. Заткнись и отведи глаза. Официальное обращение влекло за собой официальные бумаги. Те попадали в прессу, и начинался ад. Все хранящиеся скелеты в шкафу вытаскивали на свет. Фредрик имел за душой столько дерьма, что он даже не был уверен, осмелился бы обвинить Квислинга в нацизме.