Крест толкователей - [41]

Кеша запрыгнул на стол и в два прыжка оказался на противоположном его конце. Лунин с рычанием стряхнул с кулака лист, на котором проступило пятно его крови. Лейтенант распрямился, как пружина, развернулся и запрыгнул на свой конец стола.

В тот же момент Кеша перескочил на кровать. Баланс равновесия и так был не в пользу Лунина, а тут он и вовсе исчез. Стол под весом лейтенанта встал на дыбы, взмахнул передними копытами и с силой ударил в абажур. Тот качнулся, швырнув на стены комнаты безумную тень.

Столешница опасно приблизилась к самому лицу лейтенанта. Удара было почти не избежать, однако в последний момент Лунину удалось все же соскочить на пол и устоять. Стол перевернулся в воздухе и с грохотом приземлился вверх ногами.

Кеша перескочил на кровать, потом на соседнюю, которая стояла под самым окном. Одним движением он выполнил сразу два действия — отщелкнул шпингалет и распахнул наружу створки. Когда до свободы оставался всего один лишь шаг, и Кеша уже прыгнул в окно, Лунин схватил его за пятку.

* * *

Кеша, покрасневший от бессилия и натуги, лежал на кровати, уперев в подушку нос. Лунин наклонился над ним, удерживая руку мальчика в подлом и болезненном милицейском захвате.

— Пусти, козел… — рычал Кеша, поднимая голову. — Руку же сломаешь…

Лунин слегка ослабил хватку, чтобы ненароком не сломать кость.

— Ты кто? — спросил он.

— Хрен в кожаном пальто… Понятно?

— Понятно, — уже миролюбивее ответил Лунин. — Дергаться не будешь — отпущу. Меня Николаем зовут… А тебя?

Кеша не отвечал, только бешено вращал глазами. Несколько секунд спустя Лунин понял всю бессмысленность своего захвата. Мальчик ничем ему угрожать не мог. Единственное, на что он был способен — это только сбежать. Лейтенант был уверен в своей реакции, а также в том, что при попытке к бегству он без труда сможет перехватить мальчика еще раз.

Поэтому, так и не дождавшись ответа, он отпустил руку Кеши. Тот сел на кровати и стал растирать локоть.

Искоса посмотрев на лейтенанта, Кеша заметил с нескрываемым сарказмом:

— Оно и видно, что Николаем. Был бы автомат настоящий — точно бы башку тебе отстрелил, козел.

Лунина колкость не слишком задела.

— Видали мы таких стрелков… — усмехнулся он. — Зовут-то тебя как?

Кеша встал с кровати и распрямил плечи. Плюнул на правую ладонь, затем вытер ее о штанину. Потом протянул лейтенанту руку.

— Иннокентий Оппенгеймер, — торжественно представился он.

Лунин смерил мальчика взглядом и, слегка смутившись, ее пожал.

— Как?.. — переспросил он.

Кеша посмотрел на него с презрением.

— Ну, ты, тьма египетская… Про атомную бомбу, наверно, слыхал?

— Ну, допустим… — осторожно согласился Лунин.

Кеша поправил воротник рубашки и застегнул его на верхнюю пуговицу.

— Это мой батя ее изобрел, понял? Он у меня — голова. Нобелевский лауреат. — Кеша развернулся и взялся за ножки стола, направленные в потолок. — Что стоишь как столб? Стол помоги перевернуть.

* * *

Двухконфорочная газовая плита стояла в закуте за печкой, отгороженном от комнаты занавеской. Лунин зачерпнул ковшом воду из ведра и налил ее в чайник. Потом поставил его на плиту, чиркнул спичкой и зажег газ.

Лунин крикнул через плечо:

— Зойка кто тебе? Мать?

Кеша был в комнате. В центр стола он положил снежинку, вырезанную из сложенной газеты. Поставил на нее кефирную бутылку, на три четверти заполненную водой. Затем опустил в нее букет из трех желтых одуванчиков, сделал шаг назад и оценивающе посмотрел на натюрморт.

Вздохнув, он, наконец, ответил:

— Мать моя — удача, отец — родной детдом.

Лунин спросил:

— В каком это смысле?

Кеша протянул руку к букету и поправил цветы. Теперь одуванчики, понуро свесив желтые головы, смотрели в разные стороны.

— В переносном, — ответил Кеша. — Вообще, она говорит, что мать. Да только брешет — сто пудов… Позавчера нарисовалась, вся в помаде, рожа пудрой присыпана. Ни разу в жизни эту цыпу не видал, вот те крест. На три дня меня отпросила… Зачем — хрен ее знает. А ты чё такой любопытный? — усмехнулся вдруг мальчик. — Спишь с ней, что ли?

Лунин вышел из-за занавески и бросил взгляд на букет. Он хмыкнул и спросил:

— Цветы-то для кого? Для нее, что ли?

Кеша отвернулся. Он закусил губу. Потом протянул руку, намереваясь выхватить одуванчики из бутылки. Однако, Лунин оказался проворнее — он ловко перехватил запястье мальчика, и букет остался нетронутым.

— Не смей… — сказал лейтенант. — Пусть стоят.

* * *

Дверь открылась и в комнату быстрым шагом вошла Зоя. Лунин и Кеша повернулись к ней одновременно. Лейтенант разжал пальцы, и запястье мальчика выскользнуло из его руки.

Зоя бросила взгляд на букет. Затем подошла к столу и поставила на него пластиковый пакет, набитый покупками почти доверху. Стала вынимать из него хлеб, пакет молока, консервы, какие-то свертки.

Зоя посмотрела на Лунина.

— Уже познакомились? Я рада.

Лунин с сожалением посмотрел на свой кулак, который еще болел от удара по настенному календарю. На костяшках краснели свежие ссадины.

Зоя подошла к серванту и выдвинула один из его ящиков. Начала что-то делать в нем, запустив туда обе руки. Лунин бросил взгляд на ее шею. Почувствовав, что лейтенант смотрит на нее, Зоя сказала: