Крест толкователей - [42]

— Сейчас ужинать будем, Николай…

Зоя обернулась, и в руках у нее оказался пластиковый шприц с блеснувшей иглой. Зоя ударила по нему щелчком, выгоняя вверх пузырек воздуха, и надавила на поршень. Тонкая струйка брызнула вверх.

— Но сначала укол, — сказала Зоя.

Кеша, опустив голову, развернул стул и сел, пропустив его между ног. Задрав рукав, он положил обнаженную руку на спинку. Во второй руке его щелкнул резиновый жгут.

Кеша перехлестнул его через бицепс и стал работать кулаком, нагнетая кровь. Вены на его предплечье вздулись.

Лунин, не отрываясь, смотрел на его руку. Она была вся покрыта следами уколов — вдоль вен, от локтевого сгиба и до самого запястья.

Глава 15

Ракитин ехал в своей «шестерке». Ехал он быстро, едва попадая в «зеленую волну» и пересекая перекрестки в самые последние мгновенья. На углу Февральской и Клары Цеткин наперерез машине выскочил гаишник с радаром и палкой, но осекся, увидев Глеба Андреевича за рулем.

* * *

Ракитин почти бежал по подъезду вверх, перескакивая через две ступеньки. Между вторым и третьим этажами он увидел строительные козлы. На полу лежало густое пятно краски, которое соскребает шпателем какой-то человек в пилотке, сложенной из газеты. По ступеням, наперегонки с капитаном, бежали вверх отпечатки чьих-то ног.

На четвертом этаже Ракитин остановился перед нужной дверью. Он бросил взгляд на отпечатки, теперь уже едва заметные — они свернули и пошли дальше, на пятый этаж.

Ракитин стукнул в дверь четыре раза, а после паузы — еще два. Открыл Самохин. Вид его был хмур, рукава рубахи засучены, а из руки свисала мокрая тряпка.

* * *

На кухонном столе стоял таз с мыльной водой. Самохин, подойдя к нему, прополоскал в воде тряпку. Все поверхности вокруг — шкафов, стола и кухонных полок — были покрыты разводами высохшей известки. Но больше всего пострадал пол. Линолеум на нем пошел волнами, под которыми мокро хлюпало.

Самохин снял решетку с газовой плиты и стал протирать тряпкой между конфорками.

В дверях кухни, прислонившись плечом к косяку, остановился Ракитин.

— Я думал, с тобой что-то случилось, — разочарованно сказал Ракитин, едва переводя дух. — А тут… Ерунда какая-то.

Самохин перевернул банку «пемолюкса» и потряс ее над плитой, как перечницу.

— Вот именно! Случилось! — он развел руки и огляделся по сторонам. — Считаешь, это все ерунда? Сверху натекло. Нинка меня теперь точно убьет. Козел твой Лунин, вот кто!

— Почему мой? — удивился Ракитин.

— Ладно, пусть будет не твой!.. Пусть будет мой, ладно! Устроил мне тут… и смылся. — Самохин поднял глаза и с отчаянием посмотрел на Ракитина. — Все обои, блин, вся плитка… Пол вздыбило…

Ракитин поднял голову и посмотрел на влажный еще потолок. Он был покрыт шелушащейся побелкой и уже начинающими желтеть разводами.

— Я наверх схожу, — вздохнул капитан.

* * *

Ракитин поднялся этажом выше. В квартире, в которую хотел он попасть, стояла новенькая металлическая дверь. Ракитин внимательно осмотрел ее, дотронулся пальцем до косяка. Дверной проем был заштукатурен, и, причем, не так давно — штукатурка оказалась еще сырой. Было совершенно очевидно, что дверь поставили, возможно, не далее, чем час назад.

Ракитин протянул руку и нажал пальцем на новенький звонок.

* * *

Протерев поверхность плиты, Самохин поднял чугунную решетку и поставил ее на место. В этот момент под ногой его что-то хрустнуло. Самохин наклонился и увидел разбитое и уже засохшее куриное яйцо.

* * *

Ракитин стоял перед дверью, все еще ритмично нажимая на кнопку звонка. Когда число нажатий дошло до десяти, Ракитин опустил руку. Дверь так и не открыли.

* * *

Самохин раскачивался на полу, стоя на четвереньках. Упираясь ладонями, коленями и пятками, он налегал на тряпку, пытаясь оттереть засохшее яйцо. Перед ним на полу располагался таз с мыльной водой.

Когда тщетность усилий стала очевидной, Самохин отложил тряпку и взял в руки столовый нож. Наклонив лезвие почти параллельно полу, он стал соскабливать задубевший шлепок, снимая его с линолеума миллиметр за миллиметром.

Внезапно раздался щелчок входной двери. На полу, возле рук Самохина, произошло слабое движение воздуха. Хлопья высохшей штукатурки вздрогнули и поползли к окну, затрепетал случайный клочок газеты.

Старший лейтенант услышал прихрамывающие шаги. Они приближались. Самохин скреб, не поднимая головы.

— Забыл дверь закрыть, Глеб, — сказал он. — Сквозняк. Ты чё там хромаешь?

Вошедший остановился в дверях.

Самохин бросил взгляд на его ноги. Нижняя часть штанин была покрыта белесыми пятнами полуоттертой краски. Ботинки, некогда бывшие черными, выглядели теперь крайне печально — лаковая кожа их потрескалась и пошла шелухой, носки были скукожены и по-турецки загнуты вверх, а в трещины и стыки забился несмываемый белый налет.

Вместе со сквозняком в лицо Самохина дохнуло нечто еще — такое, отчего пересохла глотка, и быстро забилось в висках.

Самохин плотнее перехватил нож и медленно поднял глаза.

* * *

Ракитин посмотрел на отпечатки следов, которые были уже едва различимы на кафельном полу лестничной площадки. Затем взгляд капитана остановился на металлической лестнице, которая вела на чердак. Ракитин подошел ближе и присмотрелся к одной из перекладин — на ней он тоже различил едва заметный белый отпечаток.