Крещенский апельсин - [67]

– И как я сам не додумался? – на лице Лапочкина были написаны огорчение, досада, полнейший конфуз.

– Вы бы додумались, уверен, только я случайно быстрее сообразил, – великодушно утешил помощника Тернов. – Впрочем, кто первый – не суть. Теперь, друг мой, подскажите, как поступать? Бежать на станцию?

– Идея хорошая. – Лапочкин улыбнулся. – Преступницу мы установим. Образчик ее почерка у нас есть! А там и до заказчика доберемся…

– А потом поймем, и кто стрелял.

– Может, и поймем, – загадочно пробурчал Лапочкин, устремляясь следом за начальником к вешалке. – Или никогда и не узнаем…

Глава 19

Тьму, опустившуюся на северную столицу, пронизывало волшебное электрическое сияние: разноцветными огоньками подмигивали освещенные окна домов, и подсвеченные жестяными софитами с укрепленными в них лампочками витрины, и причудливые вывески на фасадах зданий; уличные фонари изливали сиреневый свет на мостовые и тротуары, как светлячки мелькали карбидные фонари на козлах встречного транспорта. Однако, не зная города, Самсон Шалопаев не мог определить, по каким улицам вез его к своему дому господин Горбатов. По дороге они перебрасывались ничего не значащими фразами. В глубине сознания Самсона пульсировала мысль о том, что петербургские люди сложнее провинциальных. И Мурыч совсем не такой склочник, и Фалалей, судя по всему, птица еще та… И господин Горбатов – человек с подкладкой. Отец счастливого семейства, добропорядочный чиновник – и, надо же, теософ и гимнаст… А если и его драгоценная Эльза сложнее, чем ему представлялось раньше?.. Но в этом подозрении таилось что-то неприятное, и юноша торопливо отогнал его, как недостойное вечной любви.

Извозчик остановился возле шестиэтажного дома с замысловатым козырьком над парадными дверьми. Встретил их швейцар в ливрейной шинели и фуражке. Парадная поразила юного провинциала: в вестибюле первого этажа был разожжен камин, и его уютное тепло распространялось по всей лестнице с беломраморными, покрытыми ковровой дорожкой ступеньками, под потолком – лампы с молочно-белыми плафонами, их отсветы падали на витраж огромного окна на площадке между этажами.

Господин Горбатов и его гость поднялись на второй этаж. В квартиру их впустила вышколенная горничная в черном платье, длинном накрахмаленном переднике и белоснежной наколке на тщательно приглаженных волосах. Принимая одежду, она сообщила, что у барыни гостья, мадемуазель Жеремковская. Господин Горбатов шепнул Самсону, что девушку пригласил он, чтобы доставить супруге развлечение.

Дамы предавались в гостиной музицированию. Маленькая, смуглая мадемуазель Жеремковская в скучном сером платье с высокой оборкой у ворота, лишенная на сей раз мистического ореола, сидела за роялем и играла польку. Ксения, кружась, как заводная кукла, прыгала вокруг стола, поддерживая руками пышную юбочку. А Наталья Аполлоновна, расположившись на диване, улыбалась и хлопала в ладоши в такт музыке. Свет люстры – розовой тарелки на бронзовых цепях – освещал эту живописную группку в центре гостиной, углы же огромной комнаты, заставленной диванчиками, кресельцами, столами и столиками, горками и живыми цветами в кадках тонули в полумраке.

– А вы уже, я смотрю, подружились, – громогласно приветствовал дам господин Горбатов.

Музыка смолкла. Пианистка вскочила со стула. Ксения перестала кружиться, смутилась и бросилась на диван рядом с тетушкой, закрыв лицо руками.

– Я привел вам гостя, прошу любить и жаловать, – сказал господин Горбатов. – Узнаете?

Погладив Ксению по темным кудрям, госпожа Горбатова поднялась и шагнула навстречу Самсону.

– Разумеется. Разве забудешь такого приятного юношу, даже если увидишь один раз? Правда, Аглая Петровна?

Мадемуазель Жеремковская сделала легкий книксен мужчинам. Она явно испытывала смущение.

– У меня такое впечатление, словно я домой попал, – оробевший Самсон склонился к душистой руке хозяйки и неуклюже шаркнул ногой.

Там, в поезде, в полумраке вагона, закутанная в пальто, под вуалью, госпожа Горбатова не показалась юному провинциалу слишком привлекательной. Сейчас же он видел статную даму среднего роста, с удивительно прямой спиной, покатыми плечами, сильной точеной шеей. Темные волосы ее были гладко зачесаны и убраны под изящную заколку на затылке. Платье темно-зеленого бархата великолепно обрисовывало стройный стан, который немного портила маленькая грудь. Изящные ступни стройных ног, обутые в парчовые туфли с маленькими каблучками, чуть расставлены.

– А почему наша Ксения дичится? – игриво спросил господин Горбатов.

Девочка отняла ладони от лица, встала и, приблизившись к мужчинам, сделала полный реверанс.

– Позвольте вашу ручку, – Самсон приветливо улыбнулся девочке.

Она серьезно подала ему ладошку и обратила к нему узкое личико. Такие же зеленовато-серые глаза в окружении темных ресниц только что смотрели на него с лица ее тетки.

– Вы превосходно танцуете, мадемуазель, – сказал он галантно. – Не порекомендуете ли мне вашего учителя?

Господин Горбатов рассмеялся.

– Приходите к нам с мадемуазель Жеремковской и учитесь. Ведь Наташа получила прекрасное воспитание, у нее был домашний учитель танцев, француз…