Крепости неодолимые - [18]

В тот поминальный день на холме у Непрядвы, где покоились тела павших, казалось, ее лик был пронизан безмерной печалью о великой очищающей жертве, которую принесли во имя свободы отечества и веры христолюбивые воины.

В голубой тишине Придонья, может быть, не слишком стройно, но проникновенно и скорбно звучал многоголосый мужской хор. «Имуще Тя Первую Подвигоположницу, шествующую по стопам Владыки Христа, мужества исполняхуся Первосвятителие московствии и подвижнице благочестия Российстии, беды и напасти претерпевающе, у чаще люди духом Господевы работати…»

Но летописцы оставили нам еще одну загадку. Кто же отправлял литургию? Ни о священниках, покинувших Москву, ни о коломенских и других, отправившихся вместе с ратью Дмитрия Ивановича в поход, нигде не говорится. Здесь нам на помощь приходят рисованные миниатюры. Гонцы к великому князю от преподобного Сергия на одной из них изображены в одеждах православных служителей. Правда, эта миниатюра выполнена в конце XVII века, и художник вполне мог ошибиться. Но несомненно и то, что столь важное напутствие Сергий не мог доверить простому иноку, а тем более отправить его в небезопасный путь одного.

Другая миниатюра из Летописного лицевого свода возвращает нас к священной памяти павших на Куликовом поле, к панихиде. Но она выполнена тоже значительно позже, в XVI веке. На ней уверенной рукой художника выписаны фигуры священнослужителей в ризах. Причем один из них, склонившись над братской могилой, держит в руке кадило, а другой читает заупокойную по книге. Разрешение этой загадки может быть таково. Очевидно, кто-то из московских или коломенских священников все же отправился вместе с войском Дмитрия Донского в поход и, следовательно, сопровождал и икону Богоматери. По всей видимости, это явление в пору правления великого князя Дмитрия Ивановича стало обычным, и потому ни летописцы, ни церковь не обратили на него особого внимания. И не будет ошибкой рождение русского военного духовенства, его славную историю летоисчислять не с официальной даты, а с исторической Куликовской битвы.

Через три недели после сражения, сделав четырехдневную остановку в Коломне, «велми утруден и утомлен», великий князь Дмитрий Иванович возвратился в Москву, Следом за войском шел большой обоз с добычей; телеги ломились от оружия, всевозможной утвари, одежды. За обозом следовало бесчисленное множество верблюдов, лошадей, овец. Но москвичи равнодушно взирали на богатую добычу и возгласы приветствия и здравицы в честь победителей стихли, когда мимо стен Андроникова монастыря потянулись телеги с ранеными, которых тут же разбирали по домам. Скорбное молчание, лишь изредка нарушаемое надрывным плачем, установилось, когда перед жителями предстали те самые колоды, в которых лежали останки воинов.

В рукописных святцах XVII века было записано, что среди них «воины Адриан Ослябя и Александр Пересвет, принесенные с битвы, были схоронены в Симоновом монастыре близ деревянной церкви Рождества Богородицы в каменной палатке под колокольней, и над ними поставлены каменные плиты без надписей».

Писец явно ошибся, не могла бесследно, без отметины пройти для великого князя и для всего воинства расейского гибель инока Осляби. Тем более что существует предположение, что на Пересвета и Ослябю Дмитрий Иванович возложил особую миссию — сохранение жизни первого игумена всея Руси преподобного Сергия. Есть основание предположить, что Ослябю похоронили значительно позже рядом с Пересветом и сыном Яковом.

После того как Симонов монастырь отстроился на другом месте, ближе к Москве, надгробие героев оставалось в Старом Симонове и с годами приходило в запустение. «И только почти через четыреста с лишним лет в приходской церкви Рождества Богоматери, — сообщает Н. М. Карамзин, — разбирая колокольню сей церкви, в царствование Екатерины II нашли древнюю гробницу под камнем, на коем были вырезаны имена Осляби и Пересвета: ныне она стоит в трапезе, а камень закладен в стене».

Цивилизация безжалостно наступала на окраины Москвы, и вскоре Симонов монастырь оказался почти в центре огромного индустриального котла, в котором едва не была уничтожена российская памятливость.

До конца сентября 1380 года шли подводы с колодами, в которых покоились тела мамаевых сокрушителей. Москвичи захоронили их в урочище, называемом в народе Кулиши. Несколько позже над братской могилой появился рубленый храм. В передрягах, постигших Москву, он не сохранился. Но людскими стараниями была на этом же месте сооружена кирпичная церковь Всех Святых. Судьба и к ней оказалась немилостивой — на площади Ногина, где она расположена, в зданиях рядом с нею молятся другому богу, а церковь давно разорена и бездействует.

20 октября Дмитрий Донской вновь стоял перед преподобным Сергием в Троицкой обители. Позади остались сомнения, тревоги и исполненные надежды, впереди была огромная созидательная работа. Известно, что человек не вечен, но вечны Земля и огромный простор Вселенной. Человеческая жизнь коротка даже в сравнении с жизнью дерева. Достигшее своей полной красоты и величия, прочно войдя кряжистыми корнями в землю, оно все-таки подвластно стихии, и достаточно одного удара молнии или всесметающего на своем пути урагана, чтобы оно запылало, оставив после себя лишь кучку пепла или горестно склоненные к земле ветви и искореженный в щепы ствол. Но злорадство стихии напрасно. Дерево уже успело породить новую поросль, которая выдюжила и, словно в насмешку над грубым натиском, превзошла его великолепием и мощью.