Крепости неодолимые - [13]

Пожалуй, ни один из русских великих князей со времен Владимира I и Мономаха не был таким набожным и не проявлял особой заботы о церкви, как Дмитрий Иванович. И это совсем не случайно. С девяти лет его чуткое сердце внимало наставлениям московского митрополита Алексия.

Было бы несправедливо обойти вниманием человека, стараниями и усилиями которого лепился характер великого князя» Энергия, живой ум, целеустремленность, неуемное желание в служении отечеству и православной вере выдвинули митрополита Московского в число видных государственных деятелей. За истинно подвижническую жизнь, огромный вклад в деле просвещения России митрополит после кончины был причислен к лику святых. При жизни Алексий сумел преподать отроку Дмитрию прочные уроки нравственности, неделимости Руси и стойкости православной веры. Ими до конца своей короткой жизни ни разу не поступился великий князь.

Конечно, и его предшественники остро ощущали необходимость примирения не только враждовавших княжеств, но и церквей. Но для возрождения великой силы христианского объединения необходима была личность, которая прочно бы взяла в руки духовные нити, связывающие Москву с ее обширными и отдаленными вотчинами. И Русь, испокон веков слывшая прародительницей великих государственных мужей с сердцем, созвучным народу, дала в помощники Дмитрию Ивановичу преподобного Сергия. Так образовался удивительный сплав храбрости, целеустремленности, воинского мастерства, высочайшей духовности и веры, И то, что в один из самых ответственных моментов в жизни Русского государства дороги вновь привели Дмитрия Ивановича в Троицкую обитель, нет ничего удивительного. Воеводе, избранному народом, и полководцу, которому предстояло дать, может быть, поворотное в судьбе России сражение, было что поведать друг другу.

Для нас эта встреча важна тем, что именно она стала притчей во языцех для тех, кто так и не сумел проникнуться пафосом того непростого времени и под страдания и чаяния людские умудрился подвести материалистическую и классовую основу, в которой монастыри значились как культовые застройки, а церкви — строения с архитектурными излишествами.

Вдумаемся в строки «Задонщины» и смысл молитвы правителя Руси: «Се бо князь великий Дмитрий Иванович и брат его Владимир Андреевич, помолился богу и пречистой его матери» истезавше ум свой крепостшо, и поостриша сердца свои мужество и наполнившася ратного духа». Ведь состояние Руси в то время пронизывала самоуничижительная оценка греховности тогдашнего бытия и столкновение с ордой рассматривалось как попущение божье и наваждение дьявола.

В абсолютной тишине, которая стояла в соборе и нарушалась легким потрескиванием свечей и воркованием голубей в открытых окнах, слышался сильный голос великого князя: «О господи, ты всемогущий и всесильный, крепкий в битвах, воистину ты царь славы, сотворивший небо и землю, помилуй нас молитвами пресвятой твоей матери, не оставь нас в беде. Ты ведь бог наш, а мы люди твои, простри руку свою свыше и помилуй нас, посрами врагов наших и оружие их притупи. Велик ты, господи, яви милость свою, которую ты от века изливаешь на род христиан. О многоименитая дева, госпожа, царица небесных чинов, вечная повелительница всей вселенной и кормительница всей жизни человеческой, простри, госпожа, руки свои пречистые, которыми ты носила бога, воплотившегося от тебя, не отвергай христиан сих, избавь нас от сыроядцев этих и помилуй меня».

В тиши летописных хранилищ, кажется, оживают рисованные миниатюры и звучат слова Дмитрия Ивановича, обращенные к преподобному Сергию:

— Ты же знаешь, отче, какое великое горе сокрушает меня, да и не меня одного, а всех православных: ордынский князь Мамай двинул всю орду безбожных татар и вот они идут на мою отчину, на Русскую землю, разорять святые церкви и губить христианский народ… Помолись же, отче, чтобы бог избавил нас от этой беды.

В воскресный день 18 августа в обители готовились к литургии в честь святых мучеников Флора и Лавра, и старец пригласил великого князя присутствовать при богослужении. Когда оно закончилось, Сергий пожелал вместе с Дмитрием вкусить хлеба в обители его. «Великий же князь, — говорит «Сказание о Мамаевом побоище», — был в тягости, ибо пришли к нему вестники, что уже приближаются поганые половцы, и просил он преподобного, чтобы он его отпустил».

Летописная повесть донесла до нас слова Мамая перед отправлением в поход, в которых остро чувствуется степень опасности, нависшей над отечеством. «Пойдем на русского князя и на всю силу русскую, как при Батые было, — христианство искореним и церкви божии спалим, и кровь их прольем и обычаи их уничтожим». Нет, Дмитрий Иванович вовсе не накалял страстей, и все его поступки, напротив, свидетельствуют о собранности. Не чувствовалось в его окружении и народе паники, и груз ответственности в годину серьезнейшего испытания вовсе не подавлял, а вызывал лишь обычные человеческие волнения и переживания за судьбу России.

Очевидно, ни литургия, ни первые часы в обители не принесли желанного успокоения, а весть о надвигающейся грозе лишь больше усилила желание великого князя побыстрее отправиться к войску. Но игумен остановил его.