Крепость Россия: Прощание с либерализмом - [39]

Буш говорил: мы должны, используя эмиссионный механизм, доллара, спасать нашу американскую экономику. А Керри говорил: мы должны спасти мировую финансовую систему на базе доллара. Вот это принципиальные позиции.

Юрьев: Американцы это поняли?

Хазин: Нет, конечно. Это подоплека. И именно поэтому риторика была в отдельных пунктах разная. Буш мог говорить о всяких там ценностях. Но возвращается золото. Мы все говорили еще два-три года назад◦— не может золото вернуться, это откат назад, другая цивилизация. А я говорю: ребята, альтернативы нет. Золото вернуться может. Золото стоит сегодня 454 доллара!

Юрьев: Было 270.

Хазин: И не вызывает сомнения, что будет очень скоро 600 долларов. Вот почему я говорил о валютных зонах: дело в том, что внутри валютных зон будут финансовые империи. А вот между зонами валютные курсы будут фиксированы, меняющиеся раз в квартал на базе золотого стандарта. И эта система позволяет решить колоссальное количество проблем.

Юрьев: Из того, что говорит Хазин, а это, видимо, правильно, однозначно вытекает, что необходимо все наши золотовалютные резервы срочно истратить, или, выражаясь более научным языком, обратить в альтернативные инструменты. Не обязательно гоняться за максимальной ликвидностью, но за реальностью. Потому что в противном случае главной угрозой является даже не то, что нам их из политических соображений заморозят, сколько то, что они просто пропадут.

Леонтьев: И здесь самое время перейти к обсуждению статьи Михаила Юрьева «Крепость „Россия“».

Юрьев: На мой взгляд, характер, тип экономики в плане частно-рыночной или государственно-плановой, с одной стороны, и характер экономики в плане открытой к внешнему миру или закрытой◦— вещи не очень связанные друг с другом и уж совсем не жестко сцепленные, как многие думают. Хотя обычно они идут в паре. То есть, как правило, рыночно-частные экономики являются к тому же и открытыми. Второй тезис заключается в том, что те экономические проблемы, которые явились причиной заката социализма в СССР, перерастая потом в идеологию, то есть недовольство населения и т.д., были связаны на самом деле именно с нечастно-рыночным характером советской экономики, а вовсе не с ее закрытым характером.

Уткин: Мы не знаем ни одного примера экономики, где задачей государства при закрытии экономики параллельно было обеспечение максимальной эффективности экономики.

Юрьев: Было такое. Послевоенная Япония это прямо артикулировала, в документах. Есть такая замечательная книжка. Был у нас советник посланника японского посольства в те времена, когда я в Думе работал. Мы с ним долго беседовали. И я его, как муза, подвигнул◦— он написал книгу, специально на русский сразу перевел для нас… Это его воспоминания детства, но и с материалами◦— как происходило, с точки зрения обывателя, восстановление японской экономики. Очень интересно и весьма поучительно, на что готов был народ ради этого. Но в статье я хотел сказать о другом. Россия◦— страна, у которой население, количество природных ресурсов, территория больше минимума, при котором можно иметь автаркическую экономику. Не то что сейчас набор производственных мощностей ее обеспечивает, но известно, что страна с населением от 150 миллионов человек экономически в принципе самодостаточна. Хотя оптимальным считается с двухсот миллионов, но это задача для творцов внешней политики. Соответственно, Россия способна к автаркическому существованию.

Уткин: Я хотел бы очень кратко выразить свое отношение к этой революционной идее. Должен заметить, что автаркии непопулярны. Автаркия◦— это то, что является синонимом полного отказа от прогресса. Символы автаркии◦— это Албания и Бирма, символы того, как целое государство может пасть совершенно автоматическим способом. Поэтому статья исключительно интересная, и ее выводы любопытны. Но ведь автаркия◦— это не то, чтобы закрыть забором собственный мир и не пускать туда умельцев из других стран. Главный смысл должен состоять в том, чтобы вырастить собственных умельцев. А в статье Юрьева это подается, как почти автоматическое явление. Мне кажется, что это самое слабое место этой статьи. Албания и Бирма при своей автаркии не только не породили никаких эдисонов, они опустились на неведомую глубину. И поэтому мне нравится автаркия тех стран, которые создают «Филипс», «Нокиа»…

Я тоже знаю экономическую историю. До 1900 года США были закрыты. А Британия, наоборот, была открыта, а после 1900 года закрылась. Мне это кажется естественным, понятным◦— это прикрытие собственной индустрии. Но когда страна закрывается просто так, чтобы свои лапти делать… Строго говоря, если быть пуристом в экономике, то эта статья◦— страшный бред. Потому что призыв к тому, чтобы закрыть страну, которая способна была создавать только современные самолеты и нечто такое специфическое в военной области, призыв к тому, чтобы автомобиль 64-го года стал пиком всего, что было… Мне кажется, никто не может назвать ни единого способа рывка страны, которая не обратилась бы во внешний мир, по крайней мере, для получения образцов. Для России самый близкий период◦— 1928–1932-е годы. Сталин призывал любого западного химика или металлурга и говорил: мы не можем купить ваш завод, мы можем вам дать три Рафаэля из Эрмитажа, но мы хотели бы хотя бы вашу лабораторию получить. И это в страшно закрытой стране. Мой тезис таков: если в стране есть группа людей или компания, которой необходимо время для того, чтобы вырасти, то тогда эта статья имеет право на существование и в целом является способом выхода из создавшейся ситуации.