Крепость Магнитная - [35]

Получив десяток саженцев, Ладейников остановился у будущих ворот парка, где уже возводилась ограда, отмерял от нее пять шагов:

— Вот здесь, — показал Порфишке и, взявшись за лопату, принялся долбить твердую, неподатливую, каменистую почву.

Отступив от Платоновой ямы на пять шагов, Порфишка начертил круг — место для следующего дерева — и пожалел, что у них всего одна лопата.

— А ты пока за водой сбегай.

— Правильно, — согласился тот.

Работа закипела по всей территории парка. Девчата и хлопцы, говорящие на разных языках и наречиях, заботливо хлопотали над крохотными саженцами, брали в руки тонкие стебельки тополя, карагача, сирени, чтобы здесь, в Магнитке, где почему-то не росли деревья, дать им вторую жизнь. Одни копали ямы, другие — чуть ли не за километр ходили с ведрами за водой.

Отложив лопату, Платон смахнул пот с лица, потянулся к саженцу, но тут как раз вернулся Порфишка:

— Погоди! — он нагреб полный ящик чернозема, поволок к яме: каждое деревце должно прижиться.

Работа продолжалась до тех пор, пока на грузовиках не осталось ни одного саженца. Вечерело. Умолкла музыка, а комсомольцы не расходились, ставили колышки, подвязывали деревца: налетит ветер, сломать может. Вылив по ведру под каждый саженец, Порфишка снова и снова уходил за водой:

— Кашу маслом не испортишь!..

— Смотря каким, — усмехнулся Платон. И почему-то заговорил о том, что Дудареву давно пора быть в комсомоле. — Ты же работяга. Один из первых ударников на стройке! И вообще парень, каких мало. Сам-то ты как думаешь, а?

— С грамотой не шибко у меня…

— Ты же учишься. Закончишь ликбез, в рабфак поступишь… хочешь, рекомендацию дам?

— А вдруг не примут.

— Примут!

— Слухай, — выпрямился Порфишка. — Может, ты позанимаешься со мной? По вечерам. Дроби десятичные изучил, а вот простые… Страшно хочется знать. На энтих дробях, говорят, все до мелочи высчитать можно. Сказывали, ученый, который математик, так он сколько верстов до Луны сосчитал. — И, помолчав, дернул друга за рукав: — А на Луне люди есть? В книжке написано, будто один мириканец туда на воздушном шару залетел. Может, врут, а? А, по-моему, если в книжке…

— Ладно, завтра поговорим, — Платон подхватился и побежал вслед за девчатами, которые уходили на шестой участок через завод.

— Что с ним? — удивился Порфишка. И, разглядев среди девчат Галину, подумал: «Не девка — картина писана. Сто верстов за такой беги — не устанешь».

Галина шла в конце группы рядом с девушкой в красной косынке. Платон вскоре поравнялся с нею, но тут его окликнул Плужников, отвел чуть в сторону, заговорил, жестикулируя руками. «Видать, что-то серьезное», — решил Порфирий. Девчата скрылись в проходной, а секретарь все еще не отпускал Платона. Наконец, пожал ему руку и вернулся назад. Платон кинулся в проходную и столкнулся с Котыгой:

— Бежишь, як на пожар! — осклабился тот.

Платон не ответил. Выскочив на территорию завода и увидев девчат, изо всех сил пустился вдогонку. Но едва ступил на деревянную лестницу, по которой предстояло спуститься с обрыва, как его догнал Порфишка:

— Стой, погоди!.. Артисты-то!..

Платон как-то странно взглянул на него, затем выхватил из кармана билеты:

— Беги, успеешь!

14

На комсомольских и профсоюзных собраниях не один раз поднимался вопрос о культурном досуге молодежи. Да что толку? Клубов на стройке раз-два и обчелся, а молодежи — вон сколько! Да и кому охота душиться летом в тесных, неуютных клубах! Девушки и парни мечтали о садах и парках. Но где они, сады, парки, где ласкающая глаз зелень! Куда ни кинь, кирпичи, камни, мусор — ни деревца, ни кустика. Да и что могло расти на этой пересохшей, потрескавшейся, не видавшей за половину лета ни одного дождя, земле!

Молодые люди группами и в одиночку почти ежедневно покидали стройку. Случалось, правда, некоторые возвращались, но это не спасало положения. Отсев не уменьшался.

Требовалось как-то остановить это нежелательное явление. А как? Что можно было противопоставить ему? Чем и как скрасить свободное время молодых людей, заполнить их досуг? Вновь и вновь всплывал этот злободневный вопрос, не давая покоя руководителям стройки и не в меньшей мере — комсомолу. Парк, который заложили, по-существу еще не парк: деревья поднимутся не ранее, чем через десять-двенадцать лет. Где же все-таки отдыхать молодежи? И не случайно разговор об этом с новой силой разгорелся на комсомольском активе.

На трибуну поднялся загорелый, ладно скроенный парень в заношенной, старой юнгштурмовке и стоптанных бутсах:

— Говорят, парк — это проблема, — начал он. — А по-моему, не такая она серьезная, как некоторые думают. Скажу больше: никакая это не проблема! И проблемой она является для тех, у кого мозги на деревянном ходу. Жди, пока они повернутся в нужном направлении.

В первом ряду кто-то хмыкнул. Раздался смешок: что, мол, за чудак такой, откуда взялся?

— Как это — и проблема и не проблема? — с ехидцей заметил юноша в белой соколке, сидящий у самой трибуны. — Темнишь, друг!

— Все просто! — хохотнул сосед. — И жив Данило, и его задавило.

— Еще раз говорю, смеются те, кто ни черта не понимает. Сперва прошу выслушать, успеете нагоготаться, — сердился оратор. — Так вот, если взяться по-настоящему, то в парке, который мы заложили, через два-три дня зашумят деревья, и мы с вами смело можем сказать: добро пожаловать, влюбленные! В общем, я предлагаю…