Крепкая подпись - [57]
— Что у нас готовое, Ульяна Петровна?
— Жульён готовый… А фрикасе еще не начинала. Лапшу только подсушила для нее…
Черняк подошел к кухонному столу. На белой доске лежала нарезанная лапша и кусок теста. Взявшись пальцами за дужку очков, зажмуря глаза, он стоял так минуту, две, потом точно проснулся:
— А можно эту лапшу заложить в суп? Чтобы погуще получилось, посытнее… Если без второго?
— Почему нельзя? Можно! — глухо ответила Ульяна Петровна. Морщинки на ее лице задрожали. — Только мало в нем сытости… Сейчас раскатаю тесто, лепешек напеку. Это быстро… У нас дома их ка́тышками называли… Ка́тышки на дорожку…
Черняк вернулся в столовую.
Вот они, все тут! Сидят точно для групповой фотографии. И лица уже не те, уже иные лица — питерские. Усмешка пробежала у него за стеклами очков. «Ах, господин Шолле, господин Шолле! Сколь непрочна оказалась ваша «стихия растительной жизни»!»
Двадцать пар глаз неотрывно смотрели на оторга.
Он поправил очки и сказал:
— Идите, разбирайте оружие и патроны!
«Дорогой, уважаемый секретарь Антоша!
В древности один товарищ сказал другому так: «Бей, но выслушай!»
Ты сам знаешь о милых шутках нашей почты и насчет оказии тоже знаешь, что она не всегда под рукой. Кроме того, бывают иногда обстоятельства, которых нельзя предусмотреть. Все это, вместе взятое, и вызвало задержку в наших письменных отношениях.
Живем мы здесь отлично, превосходно, т. е. крепнем, поправляемся, полнеем. Все полны этим желанием и хотят появиться в Питере в блеске. Сошлюсь на отрывок из евангелия от Матфея, которое здесь сочиняется:
Тут затрагивается моя личность, и я должен умолкнуть.
Передаем всем нашим питерским пламенный привет.
Матфей Черняк, оторг дачный.
Считаю необходимым довести до сведения, что внутренний распорядок дачи только один раз был нарушен по не зависящим от нас причинам.
Чтобы не тратить лишних слов и не калечить бумагу, при сем прилагаю два номера газеты «Демский коммунар». Описания фактов, относящихся к нам, следует признать несколько преувеличенными, хотя, конечно, размер событий был не маленький.
Я полагаю, дорогой Антоша, что все будет вам понятно. Ведь отремонтированное «казенное имущество» не держат на складах под замком. Наверное, и сам Ильич понимает свои слова в таком смысле. Отремонтироваться же мы успели изрядно.
Уездная контра, можно сказать, заварила крутую кашу (даже имели полевые орудия), но и расхлебала ее сполна. Ход дела изложен в газете довольно правильно. Понятно, конечно, что не могло обойтись без потерь.
Со стороны «дачников» пострадали:
а) Дубонос Петро — два пулевых ранения в область правого плеча (слишком удобная мишень);
б) Михин Федор — осколочные ранения при разрыве гранаты, брошенной из окна избы;
в) автор этих строк, отделавшийся нетяжелой контузией.
Ранения опасности для жизни не представляют. В настоящее время раненые успешно излечиваются. Опасались у Дубоноса заражения, но теперь его тяжелое состояние прошло. У Михина вынуты одиннадцать мелких осколков, и он недоволен тем, что они хотя и не сильно, но все же попортили его незаурядную внешность.
Оба находятся в лазарете города Дем, окруженные лечением, прекрасным уходом и дивной кормежкой, притекающей со всех сторон. Что касается меня, то я находился в лазарете всего три дня и был выпущен с обязательством повязывать голову. Еще некоторое время буду в Деме. Все остальные ребята вернулись на дачу. На время моего отсутствия я назначил замом хозяйственного мужичка Осипа Кощеева. Видимо, нам вскоре надо собираться. Здесь хороший урожай овощей, картошки. Демичи единодушно говорят, что осень будет сытная, так что можно вполне подготавливать нашу смену.
М. Ч.»
Срочная Смольного Петрограда
Дем секретарю укомола Сайтудинову для Черняка М.
Смены не будет за посты скриптумы будем головы откручивать жмем лапы обнимаем Луба.
КОСТЮМ НА ЗАКАЗ
Разговор по телефону был короткий. Собеседники безусловно знали, о чем идет речь.
— Яков Михайлович, — сказал комендант, — тут у меня тот самый товарищ… Ждем ваших указаний!
Ответ последовал не сразу, и это было не совсем обычно для стремительного человека, который сейчас разговаривал с комендантом.
Воспользовавшись случайным перерывом, комендант выхватил из пепельницы почти истлевший окурок и, обжигая губы, сделал несколько жадных, глубоких затяжек.
— Вот что! — послышалось в трубке. — Вы где? У себя? Прошу вас никуда не уходить… Ждите команду!
Некоторое время комендант продолжал смотреть на трубку, потом осторожно повесил ее на громоздкий аппарат и сказал самым что ни на есть беспечным тоном, какой только имелся в его распоряжении:
— Ну что ж… Ждать так ждать!.. Можем и обождать!.. Правильно?!
Вопрос относился к пожилому мужчине в очках с обшитой дужкой, в старорежимных штиблетах. Он сидел на кончике стула и с интересом глядел в окно с затейливым переплетом, выходившим на кремлевский двор.
— Кремль… — произнес он задумчиво. — Интересная история… Тут тебе и монастырь… Тут тебе и церковь… И Совет с красным флагом… И тут же сам Ленин находится…
Второй том новой, полной – четырехтомной версии воспоминаний барона Андрея Ивановича Дельвига (1813–1887), крупнейшего русского инженера и руководителя в исключительно важной для государства сфере строительства и эксплуатации гидротехнических сооружений, искусственных сухопутных коммуникаций (в том числе с 1842 г. железных дорог), портов, а также публичных зданий в городах, начинается с рассказа о событиях 1842 г. В это время в ведомство путей сообщения и публичных зданий входили три департамента: 1-й (по устроению шоссе и водяных сообщений) под руководством А.
В 1940 году в Гааге проживало около восемнадцати тысяч евреев. Среди них – шестилетняя Лин и ее родители, и многочисленные дядюшки, тетушки, кузены и кузины. Когда в 1942 году стало очевидным, чем грозит евреям нацистская оккупация, родители попытались спасти дочь. Так Лин оказалась в приемной семье, первой из череды семей, домов, тайных убежищ, которые ей пришлось сменить за три года. Благодаря самым обычным людям, подпольно помогавшим еврейским детям в Нидерландах во время Второй мировой войны, Лин выжила в Холокосте.
«Весна и осень здесь короткие» – это фраза из воспоминаний участника польского освободительного восстания 1863 года, сосланного в сибирскую деревню Тунка (Тункинская долина, ныне Бурятия). Книга повествует о трагической истории католических священников, которые за участие в восстании были сосланы царским режимом в Восточную Сибирь, а после 1866 года собраны в этом селе, где жили под надзором казачьего полка. Всего их оказалось там 156 человек: некоторые умерли в Тунке и в Иркутске, около 50 вернулись в Польшу, остальные осели в европейской части России.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
Дневники Максимилиана Маркса, названные им «Записки старика» – уникальный по своей многогранности и широте материал. В своих воспоминаниях Маркс охватывает исторические, политические пласты второй половины XIX века, а также включает результаты этнографических, географических и научных наблюдений. «Записки старика» представляют интерес для исследования польско-российских отношений. Показательно, что, несмотря на польское происхождение и драматичную судьбу ссыльного, Максимилиан Маркс сумел реализовать свой личный, научный и творческий потенциал в Российской империи. Текст мемуаров прошел серьезную редакцию и снабжен научным комментарием, расширяющим представления об упомянутых М.
Виктор Гюго — имя одновременно знакомое и незнакомое для русского читателя. Автор бестселлеров, известных во всём мире, по которым ставятся популярные мюзиклы и снимаются кинофильмы, и стихов, которые знают только во Франции. Классик мировой литературы, один из самых ярких деятелей XIX столетия, Гюго прожил долгую жизнь, насыщенную невероятными превращениями. Из любимца королевского двора он становился политическим преступником и изгнанником. Из завзятого парижанина — жителем маленького островка. Его биография сама по себе — сюжет для увлекательного романа.