Кремлевские тещи - [43]

Здесь, однако, печальное повествование переходит в гротеск из-за дрязг и склок, раздирающих троцкистские секты в Париже. Лева и Жанна принадлежали к разным группировкам: он к «ортодоксальным троцкистам», она — к группе Молинье. В письме, оставленном Левой вместо завещания, он писал, что, несмотря на различия во взглядах (и, добавим, несмотря на их неудавшуюся семейную жизнь), он глубоко уважал Жанну и беспредельно ей доверял. Однако яростное соперничество враждующих сект не прекратилось даже над могилой Левы. Теперь его предметом стал мальчик-сирота. Троцкий оказался в дурацком положении. Жанна, отчаянно пытаясь добиться нового расследования причин смерти Левы, поручила представлять интересы семьи во французском суде и полиции адвокату, состоящему в группе Молинье. «Ортодоксальные троцкисты» (и Жерар Розенталь, адвокат Троцкого) заявили, что Жанна не имеет права этого делать и что говорить от имени семьи правомочны лишь родители Левы. Благодаря этому конфликту суд и полиция легко смогли оставить требование нового дознания без внимания.

Следующая ссора вспыхнула из-за архива Троцкого. После Левиной смерти он остался в руках Жанны и, следовательно, косвенно в руках группы Молинье. Троцкий просил вернуть ему этот архив через одного из своих «ортодоксальных» французских сторонников. Жанна ответила на просьбу отказом. Отношения между ней и родителями Левы резко охладели, даже стали враждебными. Архив Троцкий в конце концов получил, но только тогда, когда послал за ним в Париж одного из своих американских приверженцев.

Несмотря на все настойчивые приглашения, Жанна отказывалась ехать в Мексику или отправлять туда ребенка. Жанна была невротиком; теперь ее психика была уже окончательно расстроена, и расставаться с подопечным ребенком даже на время она не соглашалась. Соперничающие фракции сцепились также и по этому поводу; они сделали невозможным любое соглашение, как ни старался Троцкий умиротворить невестку. То ли потому, что, потеряв всех детей, Троцкий жаждал забрать к себе внука — единственного, которого он мог к себе забрать, то ли потому, что боялся оставить сироту на попечении, как он выразился, «недоверчивого и неуравновешенного человека», то ли по обеим причинам сразу, он решил апеллировать к закону. Последовала непристойная судебная тяжба, затянувшаяся на год и лившая воду на мельницу бульварных газет и сектантских листков.

Придя в отчаяние при мысли о возможной разлуке с ребенком, Жанна решила нейтрализовать иск Троцкого заявлением, что он не регистрировал формально ни первый, ни второй свои браки; Троцкому пришлось это заявление опровергать. Но даже несмотря на поступок Жанны, он выразил (в письме суду) понимание ее затруднений и чувств, признавал ее моральное, хотя и не юридическое, право на ребенка и возобновил приглашение, предлагая оплатить стоимость ее проезда в Мексику. Троцкий даже изъявил готовность рассмотреть возможность возвращения ей Севы, но не ранее чем повидается с ним. Суд дважды решил дело в пользу Троцкого и назначал доверенных лиц, которым надлежало проследить за возвращением внука деду, но Жанна отказалась выполнять решение суда, увезла мальчика из Парижа и спрятала его. Лишь в результате долгих поисков и «зимней экспедиции» в Вогезы Маргарита Розмер сумела найти ребенка и вырвать его из рук тетки. Но и на этом дело не кончилось, ибо друзья Жанны предприняли попытку похитить мальчика, и лишь в октябре 1939 года Розмеры доставили его наконец в Койоакан.

В патетическом письме Троцкий пытался объяснить Севе, почему он настаивал на его переезде в Мексику. Избегая каких-либо обидных для Жанны замечаний, он не мог объяснить ребенку истинной причины, поэтому объяснение вышло неуклюжим и неубедительным.

В конце концов Сева прибыл в Мексику к деду. Нельзя сказать, что опасения Жанны Молинье были совсем безосновательны. Она опасалась за жизнь мальчика. Кстати говоря, Сева пострадал во время первого покушения на Троцкого. Тогда пули убийц пробили матрац в спальне Троцкого и ранили внука. Троцкий пришел в ужас от пронзительного детского крика, звавшего на помощь деда.

Все родные и близкие Троцкого постоянно находились в смертельной опасности. Погибли дети и соратники… А после ранения внука Троцкий серьезно начал готовиться к собственной смерти. 27 февраля 1940 года Троцкий написал завещание, чтобы Наталья могла унаследовать доходы от публикации его книг.

Документ был его настоящей последней волей. Каждая строка здесь пронизана ощущением приближающегося конца: «Я сохраняю активность и работоспособность. Но конец, очевидно, близок».

Завершил завещание Троцкий следующими словами: «Жизнь прекрасна. Пусть грядущие поколения очистят ее от всего зла, угнетения и насилия и наслаждаются ею сполна».

В дополнение он завещал Наталье права на свои литературные произведения. Следующий абзац начинался такими словами: «Если умрем мы оба…». Но не дописал и оставил прочерк.

Родительская клетка

Мертвые живы воспоминаниями… Только воспоминания способны оживить давно погасшие чувства умерших людей.

Вспоминая людей, которые давно умерли, мы стремимся воскресить свое утраченное прошлое.