Кремлёвские козлы. Исповедь любовницы Сталина - [3]

Мороз на улице взбодрил меня. Я вернулась в свою комнату в театре. За мной шел шофер, нагруженный тяжелыми коробками с подарками.

НОВЫЕ ПОСЕЩЕНИЯ КУНЦЕВА

Меня вызвали в дирекцию Большого театра, представили руководящим работникам Московского совета и просили прийти через неделю получить ордер на трех-комнатную квартиру. Мне привезли модную мебель и поставили телефон. С каждым днем я все больше ощущала свое «влияние» и поняла, что он не ослабит своей хватки, пока я ему нужна…

Устраивало меня такое будущее? Сталину было 54 года, а мне — 28. Огромная разница! Как я могла ему сопротивляться, отказать? Он был хозяином положения. В любую секунду, достаточно одного его слова, моей карьере могли положить конец или физически уничтожить меня.

Прошел месяц, в течение которого он не давал о себе знать. Однажды, в субботу, когда я выходила из служебного подъезда театра, появился его шофер — Василий Петрович — и сказал: «Вера Александровна, если хотите сначала заехать домой, я вас довезу и подожду».

Его предусмотрительность мне понравилась.

Дома я сняла грим и переоделась, зная, что Сталин не любит декольтированных платьев. Надела туфли на низком каблуке.

Василий Петрович попросил меня сесть на заднее сиденье машины. Я обратила внимание, что стекла машины задрапированы темными занавесками.

И снова — та же дача и величавая тишина. Войдя в дом, я не сразу заметила Сталина.

— Товарищ Давыдова, меня проинформировали, что вы получили чудесную квартиру.

— Большое спасибо, Иосиф Виссарионович, квартира и правда бесподобная. Пожалуйста, называйте меня по имени и отчеству.

— Зарубите себе на носу, Вера Александровна: никогда не прерывайте нас, а также не учите, что нам надо делать, мы очень хорошо знаем, как и к кому надо обращаться.

В его глазах была злоба. Взбешенный, он вышел, хлопнув дверью. Я окаменела. Что делать? Как я не подумала, прежде чем сказать?

Через час Сталин вернулся — сама галантность, радушный хозяин, готовый выполнить любые мои капризы.

— Хотите кушать? — спросил.

— Нет, спасибо, я не голодна, — ответила, — поужинала в театре. Но с удовольствием выпила бы чашечку кофе.

Позднее, в спальне, куря свою трубку, Сталин сказал:

— Хочу видеть тебя обнаженной при свете, не надо стесняться, надо исполнять мои желания.

Говоря это, старательно складывал свое белье.

— Что сидите как истукан, не теряйте времени!

— Иосиф Виссарионович, разве так разговаривают с женщиной?!

Сталин погасил свет и хриплым голосом позвал меня. В глубокой темноте приблизилась к нему…

Потом он принес апельсины, груши, орехи, миндаль, вино и шоколад. Не тронула ничего. Отдыхала.

— Верочка, гость не должен дразнить хозяина, тем более, если хозяин — кавказец.

Когда Сталин уснул, мне тоже удалось немного вздремнуть, но он разбудил меня и, лаская, сказал:

— Наш путь с тобой будет долог. Ты красивая, моя кавказская кровь кипит, не могу тобою насытиться.

Утром тихо встал и исчез, не попрощавшись со мной.

Горничная сказала: «Я вам приготовила завтрак— бифштекс с жареным картофелем, салат и горячий шоколад. Все свежее. Съешьте, сделайте одолжение, иначе Иосиф Виссарионович будет сердиться, решит, что еда — невкусная».

Ела с большим аппетитом. Другая, молчаливая горничная принесла мою одежду. Ее серые выпуклые глаза блестели, зубы были стиснуты. В этот момент я почувствовала, что она может меня ударить…

ШОФЕР ВАСИЛИЙ ПЕТРОВИЧ

Начались репетиции «Хованщины». Я должна была исполнять партию Марфы. Надеялась, что Сталин обязательно будет на спектакле и ему доставит удовольствие мой успех.

На премьере в зале был весь цвет столицы, артисты, писатели. За пять минут до начала спектакля в ложе появился Сталин.

После второго акта мне в гримерную капельдинер принес корзину тюльпанов и гиацинтов. Цветы всегда наводят на меня грусть: почему я не могу быть счастлива, как другие женщины…

Ночью раздался телефонный звонок. Разбуженная, я сердито спросила: «Кто говорит?» Мне ответил сухой и неприятный голос:

— Прошу не вешать трубку, соединяю с товарищем Сталиным.

Очнулась от сна в ту же секунду, услышала голос Сталина:

— Поздравляю вас, товарищ Давыдова. Мы вчера впервые слушали «Хованщину». Ваше исполнение очень нам понравилось.

— Спасибо, товарищ Сталин.

— Почему так официально?

Смутившись, молчала и через минуту услышала:

— Мы должны во вторник встретиться.

Во вторник после полудня, как договорились, Василий Петрович зашел за мной: «Вера Александровна, разрешите с вами поговорить. У меня к вам личная просьба. Только… не знаю, с чего начать…»

Я внимательно посмотрела на шофера, я ничего о нем не знала…

Это был крупный, сильный мужчина, с правильными, но грубыми и резкими чертами лица, как будто вытесанными из камня. Кожа — медного оттенка, черные глаза, густые ресницы, узкие губы, массивная челюсть. Определенно — незаурядный человек.

Василий Петрович начал свой рассказ: «Я — из-под Ростова. Вчера получил письмо от брата. Моих родных хотят выселить под Красноярск. Если бы вы могли, по возможности, поговорить с товарищем Сталиным — благодарность моей семьи была бы вечной, и мы молились бы на вас. Если надо, можем дать денег. Вы же знаете, Сталин может все, наша судьба в его руках. Доверю вам тайну, только не выдавайте: Василий Петрович — вымышленное имя, а по-настоящему меня зовут Федор Иванович Мохов. Вера Александровна, вы знаете, что за вами постоянно следят, что ежедневно мы представляем Ягоде три рапорта о вас?» Василий Петрович замолчал, опомнился и взглянул на часы. Надо было выходить. Сталин не терпел опозданий.