КРЕМЛенальное чтиво, или Невероятные приключения Сергея Соколова, флибустьера из «Атолла» - [8]

– Вот именно. Вот именно, – одобрил Соколов. Сделал паузу, слегка приподнял правую руку и, подумав, не стал больше похлопывать полковника Кирибеева по щеке.

Товарищ Кирибеев облегченно выдохнул, и улыбка сопричастности расплылась по его лицу. К месту назначения он прибывал в ранге профессионала и коллеги московского гостя. И если вдуматься, то это лучше, чем за полчаса раздавить пол-литра на ходу, как это иной раз случалось при встрече московских гостей.

Процессия черных автомобилей скользнула по окраине тускло освещенной столицы и ворвалась на территорию резиденции. Она была такой же, как все бывшие дачи ЦК КПСС в союзных республиках. Можно было смело сказать, что даже у каждой тени здесь был инвентарный номер. Гость резиденции, с одной стороны, должен был проникнуться здешней самобытностью, а с другой – получить универсальную обкомовскую добротность. Чтобы работа была в радость. И чтоб без особой экзотики.

Москвичам предложили расположиться в гостевом домике с тремя спальнями, двумя туалетами, одной ванной комнатой и холлом с бильярдом. От щедрого горного солнца сукно на бильярде стало цвета хаки. На это сукно, как планшет на плащ-палатку, Соколов и поставил странного вида прибор, немедленно нажав на невидимую кнопку. Черный пластмассовый ящик ожил, издал квакающий звук, загудел инопланетным тембром, стал переливаться светом десятка лампочек. На это киргизская сторона прищурилась больше обычного. Прибор продолжал уверенно ворковать с пространством. Вопреки ожиданиям хозяев, ни локального взрыва, ни вертикального взлета так и не последовало.

– Сканируем пространство на предмет подслушивающих устройств, – объяснил происходящее Соколов. Он извлек из внутреннего кармана коробочку размером с зажигалку, выдвинул антенну и стал методично, метр за метром исследовать казенное жилище. Так же, достав аналогичные штуковины, поступили трое его коллег. Коллеги, кстати, ехали до резиденции второй машиной. И охранник-водитель Омурбек Батаев, сидя за рулем и вдыхая всю дорогу знакомый запах армянского коньяка, понял, что люди из Москвы приехали хорошие и понятные. Неудивительно, что у пассажиров второй машины сканировать пространство получалось даже лучше и артистичнее, чем у Соколова. Товарищ Кирибеев довольно быстро смог сделать понимающее лицо, глядя на волнующую пластику этой пантомимы в черном.

– Ну профи, епт. Все как надо исполняют, – тихо сказал Кирибеев скорее для своих подчиненных.

В одной из спален обнаружилась кладовая. Открыв дверь, Соколов указал на довольно громоздкий предмет, накрытый тканью:

– Это что? – спросил он раздраженно.

– Это бронзовый бюст товарища Усубалиева. Первого… бывшего первого секретаря ЦК Компартии Киргизии. Подарок. То ли от товарища Кунаева, то ли от товарища Рашидова, – ответил оробевший завхоз в звании не ниже майора.

– Фонит, убрать немедленно! – распорядился Соколов и продолжил сканирование, заглядывая за портьеры и оглаживая придирчивой рукой плинтусы, радиаторные батареи и паркетные швы. Через пару минут, промокнув капельки пота на лбу хрустящим белым платком и ослабив узел на галстуке, он вынес вердикт:

– Чисто. Можете быть свободны, коллеги.

Товарищ полковник Кирибеев и майор-завхоз, причисленные теперь и к лику «коллег», отправились на выход. Пятясь спиной к двери, они уносили прочь бюст главного коммуниста Киргизии. Каждому из офицеров досталось по бронзовому уху бывшего шефа. Соколову даже показалось, что Усубалиев сначала укоризненно нахмурился, но потом совладал со своей металлической мимикой и, непроницаемый, выплыл из помещения в строгом соответствии с новыми веяниями.

– Как профессионал поступаешь, товарищ Усубалиев, – отметил про себя Соколов.

Стоило двери закрыться, как инопланетный прибор на бильярде издал жалкий прощальный звук и замолк.

– Толя, батарейки, блин, надо было поменять! – по-доброму попенял Соколов одному из коллег-профессионалов.

– Да ладно, Сергей. Сын сказал, на полчаса хватит. Вот и хватило почти, – совсем не смущаясь, ответил Анатолий.

– А что это вообще такое?

– Да хрен разберет. Мультик про гик-робота смотрел? Вот это туловище от него. Все разбирается. Дома еще руки, ноги и голова остались. Они пристегиваются. Из брюха, кстати, пулемет выдвигается и стрелять начинает.

– Хорошо, что сейчас не сработал. Классная игрушка. Жаль, у нас в детстве таких не было.

– Японцы чего только не придумают.

– Это точно. А рации эти игрушечные, между прочим, метров на пятьдесят прилично пашут. Как настоящие. Я на даче проверял.

– Ладно, мужики. У нас полчаса на мыльно-рыльные процедуры, и вперед! К главному пойдем, господа пиарщики и политтехнологи.

Собственно пиарщиком и политтехнологом Соколов стал совершенно случайно. Ему сказали, что есть «тема», и он не стал отказываться. Время было мутное, дело хлебное, а люди… А люди были в целом недалекие.

Через полчаса, когда киргизская флора была неразличима в густоте ночи, а киргизская фауна, вплоть до редчайших сурков Мензбира, предалась сладкому сну, политическая власть независимого Кыргызстана капризно-нетерпеливо призвала заезжего светоча политических технологий. Соколов, как и положено guest star, явился с ободряющей улыбкой, чувством собственного достоинства и сдержанно-деловитой свитой в виде профессионалов в черном. Заказчик мероприятия, возвышаясь, сидел в дальнем конце длинного обильного стола. Товарищ полковник Кирибеев, майор-завхоз, а также другие приближенные в штатском располагались за столом согласно ранжиру. С краешка, за десертным (или, возможно, детским столом, хотя детей здесь сроду не бывало) робко, но важно сидел и водитель-охранник Омурбек Батаев. Головы допущенных к столу, как у китайских болванчиков (согласимся, что «киргизские болванчики» звучит не совсем политкорректно), поворачивались от хозяина к гостям. Они ловили улыбки и тайные знаки. Все прикидывались перед всеми: что знают и значат больше, чем на самом деле; что только прихоть хозяина позволила им допустить прибытия чужаков; что, наконец, выполнят любое приказание вышестоящего начальства без всяких ненужных вопросов и рассуждений. Последнее, впрочем, было не притворством, а, учитывая высокую конкуренцию за принадлежность к телу, самой настоящей правдой.