КРЕМЛенальное чтиво, или Невероятные приключения Сергея Соколова, флибустьера из «Атолла» - [7]

А Жаклин Сталлоне, которая так и не смогла воздействовать ни на русских, ни на американских партнеров, забросила рестлинг и на некоторое время оказалась в стесненных обстоятельствах, сопровождающихся темнотой и неприятными ощущениями. Короче, сами знаете, где она оказалась. Именно с того момента «мамочка» начала гадать по ягодицам за деньги. Пенсионер Горбачев мог пригласить ее в гости только как частное лицо. Но не пригласил: заглядывать в будущее больше не имело смысла.

M.I.B., или Люди в черном

Поздней, ну, или чтобы совсем не сгущать краски, не очень поздней ночью одного из первых годов последнего десятилетия XX века в аэропорту «Манас» приземлился самолет из Москвы. «Ту-154 М», по правде говоря, мог приземлиться где угодно, но в тот момент всем показалась, что киргизскому аэропорту оказана большая честь. О тех событиях не то что участники, но даже сам Google помнит теперь весьма фрагментарно.

С трапа пружинисто и основательно сошли несколько человек единообразной наружности: черные плащи, черные костюмы, черные галстуки, черные ботинки. Материальчик у костюмов, по правде говоря, чуть разнился, покрой был тоже не совсем одинаков, да и кроссовки на одном из прибывших были совсем не ботинками. Но абсолютно всем было понятно, что на гостях – униформа, которая хоть и не зафиксирована ни в одном строевом уставе, но вполне аутентична статусу гостей. Такую форму не возьмешь деньгами или отрезом. На такую форму не вешают дембельский аксельбант. Такая униформа повсеместно встречается только в костюмерных «Мосфильма» и в мире очень особых людей. Московские гости, понятное дело, были не с «Мосфильма».

Водитель-охранник Омурбек Батаев про форму понимал очень хорошо: за последние три года он так и не привык, что галстук бывает не на резиночке, а носки нужно покупать в магазине. Омурбек, глядя на людей, которые спускаются по трапу, почувствовал себя на взлетной полосе очень знакомо – как на плацу. Каждый советский мужчина, служивший в армии, знает, что по плацу можно передвигаться двумя способами: строевым шагом или бегом. Омурбек был очень рад, что передвигаться вообще не надо, и облегченно встал по стойке «смирно».

Да что там недавний прапорщик Омурбек – абсолютно никто из представителей киргизской стороны, встречавших мрачных гостей, не решался заглянуть в их души. И так было понятно, что души прибывших спецов тоже, скорее всего, единообразные. Если и не черные, то точно с какой-то мрачной поволокой. Рукопожатия сухие и сдержанные. А первый вопрос сиплый, как холостой выстрел:

– Как сам?

– Он ждет вас.

И это без приветствий, без вопросов про здоровье и дела. Не по-восточному как-то, обидно. Тридцать минут, пока черные лимузины из президентского гаража мчали целеустремленных незнакомцев к резиденции «самого», прошли практически молча. Не хватало в салоне запаха лепешек, дастархана, обстоятельности. Один из встречавших, бывший кагэбэшник, уязвленный холодной сдержанностью гостей, попытался было на правах хозяина завести разговор и обратился к главному:

– А вы, видимо, из наших, – заговорил он с основательной интонацией, намекая на причастность и свою, и гостя к органам.

– Не ссы, друг степей, чужие здесь не ходят, – ответил Соколов, посмотрел киргизу в глаза и слегка похлопал по щеке.

Товарищ Кирибеев – за долгие годы он привык к тому, что его все так называют, – густо покраснел в темноте. Он не оскорбился, нет. Ему было обидно, что вот здесь, сейчас, в этом темном салоне крутой иномарки, гость из Москвы не видит его истинную сущность. Кирибеев гордился тем, что без всякого блата и причастности к крутым кланам добился в жизни всего. Его лично знал президент. С ним первыми здоровались соседи. Он перевез семью из района во Фрунзе. И никто из подчиненных не смел сказать ему слова поперек, когда после обеденного перерыва он беспечно отрыгивал в пространство кисловатый запах бозо – хмельного национального напитка, который «городские» презирали.

– Друг степей это калмык, – блеснул эрудицией Кирибеев. И как обиженный представитель титульной национальности, и как образованный человек, в конце концов.

– Без обид, друг, я сам родом из Ташкента. Просто работа. Мы же профессионалы.

Соколову в целом не хотелось обижать смуглого, широколицего киргиза. Но каждое новое дело требовало своего уровня «понтов». В те годы понтоваться было принято профессионализмом. Скажешь кому-нибудь в глаза, что человек профессионал, и, считай, полдела сделано. Собеседник чувствует себя польщенным и обязанным. Комплимент надо отрабатывать, а значит, не задавать лишних вопросов; делать вид, что понимаешь тайную цель операции; ну и, как приятный бонус, чувствуя себя профессионалом, можешь повышать самооценку.

Но до Бишкека мода на «профессионалов» тогда еще не докатилась. Она, волной гнева, стыда и унижения, накатывала прямо сейчас. Но товарищ Кирибеев перестал обижаться буквально через несколько минут и уже скоро смог взять себя в руки.

– Да уж, нам, профессионалам, чего только не приходится. Чего только не бывает. Служба, – доверчиво и по-деловому примирительно пробурчал Кирибеев.