Кража на улице Окской - [6]
— А что тут такого? — возразил Валериан. — Ничего тут такого нет. Можно и рассказать. Сватался он к Маринке. Уже к свадьбе готовились…
— Лер…
— А тут как раз это дело — суд, приговор…
Мы с Ежаевым переглянулись. А что, это ниточка. Нужно непременно проверить.
— А живут–то где?
— На Юго — Западе, в общежитии. Улица Волгина, тридцать девять.
— Ты вот что, Серёга, — сказал я Ежаеву. — Бери «козла» и гони на Юго — Запад. Это надо сделать быстро. Всякое ведь может быть. Чем чёрт не шутит…
— Кстати, я его сегодня видела в главном корпусе, — подала вдруг голос гостья Ахметовой, Вика Чернышова.
— Кого?
— Тевосяна–младшего.
— А что же молчала?
— А вы разве спрашивали?
— А что он делал в главном корпусе? — отчего–то испугалась Марина. — У них ведь, кажется, экзамен только завтра. Это другой поток…
— Давай, давай, Серёжа, — сказал я. — Не теряй ни минуты.
Вот за что я не люблю квартирные кражи! Миллион версий, толпа подозреваемых, десяток причин, чтобы залезть в чужой дом… но если не наткнёшься на след случайно — ничего не узнаешь. Впрочем, любой след вполне может оказаться ложным, и уж тогда следствие обязательно затягивается на неопределённый срок. Болото, самая настоящая трясина…
5. Ежаев
На сей раз, кажется, повезло, думал я, трясясь в пыльном неудобном «козле». Вряд ли это только совпадение. Два парня с узлами у подъезда, светлый «жигуль», рецептурные бланки, судимость Тевосяна за наркотики, знакомство одного из братьев с потерпевшей, «случайная» встреча в институте… Если всё это окажется туфтой, то бога и вправду нет.
Я вошёл в общежитие и направился прямиком к коменданту. Старуха–вахтёрша даже не шевельнулась. Хороши порядочки!.. Неплохо было бы, конечно, сначала расспросить вахтёршу, не заметила ли она чего подозрительного за последние пару часов, — но не хотелось терять время. Да если эта бабка так откровенно спит на посту, то, пожалуй, ничего и не видела… Комендантша указала комнату Тевосянов сразу — видать, личности известные.
— Следуйте за мной, — скомандовал я, показав ей свою милицейскую «корочку».
Мы поднялись на лифте на восьмой этаж, деликатно постучали в дверь.
— Открыто там, — отозвался нам сильный кавказский акцент.
Вот и славно, что открыто, подумал я со злорадством и вошёл в комнату.
Вошёл и… глазам своим не поверил! Вот как всё просто бывает. Весело гремела музыка — кажется, «Арабески» или что–то в этом роде. На кроватях, на полу, на столе — везде лежали тряпки Марины Ахметовой: джинсы, куртки, платья… Оба брата, голые по пояс и, кажется, уже малость выпимши, деловито перебирали шмотьё — изучали, стало быть, придирчиво оценивали хабар. На нас, вошедших без приглашения, они посмотрели скучно и равнодушно и тотчас отвернулись, ничуть не заинтересовавшись нами. Ну понятно же, не ждали нас ребята, ходют тут всякие…
— Откуда вещички, пацаны? — спросил я весело.
— Тебе што, дядя? — отозвался тот, что был помоложе.
— Да вот, любопытствую…
— Вали отсюда, да? — внушительно произнёс второй.
— Нэт, — покачал я головой. И — комендантше: — Понятых.
Только теперь братки поняли, что вляпались по самую маковку.
— Постой, эта-а…
А что — «эта-а»? Всё, пацаны. Фенита ля комедия. До свиданья, цех кузнечный…
— Договоримся, командир, да?
— Опять–таки нэт.
— Ва-а! что хочешь бери, да?
— И джинсы можно? — уточнил я.
Старший Тевосян прямо подскочил, как в задницу ужаленный, схватил штаны, чуть ли не в бумажку заворачивать их взялся и тесёмочкой перевязывать — суёт мне джинсы, а сам смотрит шкодно, весело, решил, видать, что уже купил «легавого»…
Нет, смешные они пацаны, ей–богу!
— Собирайтесь, парни. Поедем кататься…
6. Логунов
Неприятно всё это! Вроде бы ты не украл ничего, а всё равно чувствуешь себя неловко. Кажется, что и тебя подозревают тоже… во всяком случае, все эти протоколы и допросы могут любого вывести из себя. Тебя спрашивают о чём–то, а ты изволь тысячу раз подумать, прежде чем ответить, и в то же время не показывай виду, что тщательно взвешиваешь свой ответ, ибо это тоже подозрительно. Да и ты, ты тоже начинаешь подозревать — всех, каждого: друзей, соседей потерпевшей, её брата, а заодно и саму потерпевшую… Преступление ведь мажет грязью любого: виновного и невиновного…
— Ну вот, — сказал Доценко, — сейчас оформим кое–какие бумажки — и можете быть свободны.
Ага, «свободны». А сами нас только в квартире у Ахметовой часа четыре промариновали, а сколько продержат в околотке — неизвестно. Измазали нам пальцы какой–то гадостью (это они отпечатки брали), я тёр–тёр с мылом и с содой — не отмываются. А тот мент, что мне соду дал, ещё и хихикает. «Что, — спрашивает, — никак? Ты три, три, чище будет…» Похоже, это у них любимая шутка.
Потом позвонил тот, шустрый, что поехал к Тевосянам. Доложил, что поймал орёликов с краденым барахлишком.
— Вот так, Марина, — весело потёр руки Доценко. — Вещи твои целы. Не исключено, что когда–нибудь их тебе вернут — даже и так может быть. Шучу, шучу… — усмехнулся он, заметив растерянность на лице Ахметовой. — Повезло тебе. Да сказать по правде, и нам тоже: всего каких–нибудь шесть часов — и… Дельце–то оказалось простеньким.
Повесть Алексея Петрова «Голуби на балконе» читать легко, и это несомненное достоинство произведения, опубликованного в интернете. Возможно, этот текст не вызовет огромного потрясения. Если вы начнете его читать, то попадете в мир далеких от нас реалий. Хотя, возможно, не такой уж далекий. Даже мое поколение может вспомнить начало восьмидесятых. Только этот период для нас, пожалуй, более радужный, чем для героев повести Алексея Петрова: детство навсегда остается детством.Герои повести прощаются со студенческой юностью, сталкиваются с абсолютно «взрослыми проблемами»: поиском жилья, распределением, бюрократией.
На даче вдруг упал и умер пожилой человек. Только что спорил с соседом о том, надо ли было вводить войска в Чечню и в Афганистан или не надо. Доказывал, что надо. Мужик он деревенский, честный, переживал, что разваливается страна и армия.Почему облако?История и политика — это облако, которое сегодня есть, завтра его уже не видно, растаяло, и что было на самом деле, никтоне знает. Второй раз упоминается облако, когда главный герой говорит, что надо навести порядок в стране, и жизнь будет "как это облако над головой".Кто виноват в том, что он умер? Покойный словно наказан за свои ошибки, за излишнюю "кровожадность" и разговорчивость.Собеседники в начале рассказа говорят: война уже давно идёт и касается каждого из нас, только не каждый это понимает…
Его называют непревзойденным мелодистом, Великим Романтиком эры биг-бита. Даже его имя звучит романтично: Северин Краевский… Наверно, оно хорошо подошло бы какому-нибудь исследователю-полярнику или, скажем, поэту, воспевающему суровое величие Севера, или певцу одухотворенной красоты Балтики. Для миллионов поляков Северин Краевский- символ польской эстрады. Но когда его называют "легендой", он возражает: "Я ещё не произнёс последнего слова и не нуждаюсь в дифирамбах".— Северин — гений, — сказала о нем Марыля Родович. — Это незаурядная личность, у него нет последователей.
Понимаете, в чём штука: есть вещи, о которых бессмысленно говорить. Например, смысл жизни. Зачем о нём говорить? Надо прожить жизнь, оно и будет понятней.Алексей Петров пишет о любви к музыке, не ища в этом смысла. Он просто рассказывает о том, как он жил, и музыка жила с ним.
Те, кому посчастливилось прочитать книгу этого автора, изданную небольшим тиражом, узнают из эссе только новые детали, штрихи о других поездках и встречах Алексея с Польшей и поляками. Те, кто книгу его не читал, таким образом могут в краткой сжатой форме понять суть его исследований. Кроме того, эссе еще и проиллюстрировано фотографиями изысканной польской архитектуры. Удовольствие от прочтения (язык очень легкий, живой и образный, как обычно) и просмотра гарантировано.
В рассказе нет ни одной логической нестыковки, стилистической ошибки, тривиальности темы, схематичности персонажей или примитивности сюжетных ходов. Не обнаружено ни скомканного финала, ни отсутствия морали, ни оторванности от реальной жизни. Зато есть искренность автора, тонкий юмор и жизненный сюжет.
Однажды окружающий мир начинает рушиться. Незнакомые места и странные персонажи вытесняют привычную реальность. Страх поглощает и очень хочется вернуться к привычной жизни. Но есть ли куда возвращаться?
Проснувшись рано утром Том Андерс осознал, что его жизнь – это всего-лишь иллюзия. Вокруг пустые, незнакомые лица, а грань между сном и реальностью окончательно размыта. Он пытается вспомнить самого себя, старается найти дорогу домой, но все сильнее проваливается в пучину безысходности и абсурда.
Когда твой парень общается со своей бывшей, интеллектуальной красоткой, звездой Инстаграма и тонкой столичной штучкой, – как здесь не ревновать? Вот Юханна и ревнует. Не спит ночами, просматривает фотографии Норы, закатывает Эмилю громкие скандалы. И отравляет, отравляет себя и свои отношения. Да и все вокруг тоже. «Гори, Осло, гори» – автобиографический роман молодой шведской писательницы о любовном треугольнике между тремя людьми и тремя скандинавскими столицами: Юханной из Стокгольма, Эмилем из Копенгагена и Норой из Осло.
Книга посвящается 60-летию вооруженного народного восстания в Болгарии в сентябре 1923 года. В произведениях известного болгарского писателя повествуется о видных деятелях мирового коммунистического движения Георгии Димитрове и Василе Коларове, командирах повстанческих отрядов Георгии Дамянове и Христо Михайлове, о героях-повстанцах, представителях различных слоев болгарского народа, объединившихся в борьбе против монархического гнета, за установление народной власти. Автор раскрывает богатые боевые и революционные традиции болгарского народа, показывает преемственность поколений болгарских революционеров. Книга представит интерес для широкого круга читателей.
Французская романистка Карин Тюиль, выпустившая более десяти успешных книг, стала по-настоящему знаменитой с выходом в 2019 году романа «Дела человеческие», в центре которого громкий судебный процесс об изнасиловании и «серой зоне» согласия. На наших глазах расстается блестящая парижская пара – популярный телеведущий, любимец публики Жан Фарель и его жена Клер, известная журналистка, отстаивающая права женщин. Надлом происходит и в другой семье: лицейский преподаватель Адам Визман теряет голову от любви к Клер, отвечающей ему взаимностью.
Селеста Барбер – актриса и комик из Австралии. Несколько лет назад она начала публиковать в своем инстаграм-аккаунте пародии на инста-див и фешен-съемки, где девушки с идеальными телами сидят в претенциозных позах, артистично изгибаются или непринужденно пьют утренний смузи в одном белье. Нужно сказать, что Селеста родила двоих детей и размер ее одежды совсем не S. За восемнадцать месяцев количество ее подписчиков выросло до 3 миллионов. Она стала живым воплощением той женской части инстаграма, что наблюдает за глянцевыми картинками со смесью скепсиса, зависти и восхищения, – то есть большинства женщин, у которых слишком много забот, чтобы с непринужденным видом жевать лист органического салата или медитировать на морском побережье с укладкой и макияжем.