Кража на улице Окской - [4]
— Вот и нужно ваши пальчики исключить…
Он позвал меня на кухню. Сдвинул чайную посуду в сторону, присел у краешка стола.
— Рассказывайте.
— Что рассказывать?
— С самого начала. Фамилия, имя, отчество…
— Логунов Кирилл Алексеевич, студент медицинского института, закончил шестой курс, сдал последний экзамен…
— Хорошо сдал?
— Это научный коммунизм–то?
— Да хоть его.
— У нас его плохо не сдают.
— Молодец. А здесь — часто бываешь? — он сразу перешёл на «ты», но меня это почему–то ничуть не покоробило.
— В первый раз.
— Да, забыл представиться. Следователь Доценко. Трофим Иваныч. Итак: ты здесь в первый раз. Зачем?
— Как это зачем? Замок новый поставить.
— Да, Ахметова говорила… А ребята, — он кивнул в сторону комнаты, — с вами пришли?
— Нет, позже. У нас тут намечалась пьянка.
— Вот как!
— Ну, отметить собрались конец учёбы…
— Что ж, правильно… Кого–нибудь подозреваешь?
— Чего ради?
— Ну, не знаю… Просто спросил.
— Нет.
— Что можешь сказать о соседке Ахметовой.
— О Елене Фроловне?
— Нет, о Нестеренко.
— Какой Нестеренко? А-а… о Таньке… Ни разу её не видел.
— Ты вот что, Кирилл, — Доценко поднялся, показывая, что разговор окончен. — Ты пока посиди трошечки в куточку… в углу, а если что вспомнишь — скажи.
— И долго сидеть?
— Сейчас закончим здесь работу и поедем в отделение, возьмём ваши пальчики. А пока вот тут, — он подсунул мне свою бумагу, — напиши «Мною прочитано, с моих слов записано верно» и поставь автограф.
Я расписался на каждой странице.
— Хоть бы прочитал, — засмеялся Доценко. — Эх, молодёжь…
— Ничего, я вам верю.
— Спасибо, конечно, — серьёзно сказал он, — но ты это брось. «Верю»… Дело довольно–таки скользкое, а ты — «верю»… Ступай.
Они возились ещё часа два. Кто–то бегал по соседям, кто–то фотографировал, кто–то писал бумаги. Доценко мрачно почёсывал подбородок.
— Эй, мужики, — не выдержал Аслаев, — у вас когда конец рабочего дня?
— Тебе–то что?
— Да надоело мне, между прочим. Жизнь коротка… а я человек занятой. Да и в глотке пересохло…
— Попей водички.
— О-кей. Так когда?
— Что когда?
— Финиш когда? — рассердился Вовчик.
— Похоже, что никогда, — махнул рукой Доценко.
— Я так и думал, — вздохнул Аслаев и украдкой глянул на часы.
4. Доценко
Когда в квартиру ворвался этот лощёный вальяжный брюнет, Марина Ахметова явно обрадовалась, встрепенулась, отчаянно рванулась к нему.
— Лер…
И — в слёзы, и давай рыдать — с надрывом, почти с наслаждением.
— Ну, хватит уже, — поморщился парень. — Знаю, знаю, можешь не рассказывать…
— Всё, ведь абсолютно всё у… унесли! Как теперь жить? Я… я не смогу. Не вынесу! Удавлюсь…
Он посмотрел на неё озадачено, состроил какую–то гримасу, покосился на нас.
— Ты что — совсем чиканулась! — крикнул он Марине. — «Удавлюсь»… Из–за этого дерьма, из–за барахла паршивого! Ты что?.. — он даже задохнулся от негодования. — Да как ты можешь?
Он ещё что–то такое говорил, красиво жестикулировал и поигрывал модуляциями своего голоса, но я быстро понял, что это просто–напросто спектакль, предназначенный в первую очередь для нас, посторонних. Кажется, ему было немного неловко за Марину, так откровенно оплакивающую пропавшие тряпки, за её некрасивую истерику на глазах у тех, кто может подумать об этом что–то не то, сделать свои выводы, осудить.
— С кем имеем честь? — обратился я к нему.
— Брат Марины… Ахметов Валериан.
— Присядем, — предложил я, показав ему на роскошное, прямо–таки «вольтеровское» кресло, стоявшее чуть ли не посреди комнаты.
Он грузно опустился в кресло, расстегнул пиджак, небрежно забросил ногу на ногу, закурил «Мальборо». Всё, конечно, может быть… но откуда у него «Мальборо»? Фарцует он, что ли? Взятки берёт? Или вот, скажем, другой вопрос: а мог ли он, допустим, обокрасть родную сестру? Конечно, у меня нет повода подозревать его, но… почему он мне неприятен? Из–за того, что курит «Мальборо»? «Ява» его не устраивает… Или потому, что назвал платье от Кристиана Диора «паршивым барахлом»? Для него это, может быть, барахло, а нам… нам и польские батники вполне даже ничего… М-да, психология…
— Где изволите служить?
— Аспирант на кафедре. Преподаю студентам хирургию. Оперирую… А причём здесь это? — раздражённо спросил он.
— Так, для порядка спрашиваю. Как узнали о краже?
— Маринка позвонила.
— Есть ли у вас какие–нибудь соображения на этот счёт?
— В каком, собственно, ракурсе?
— Может быть, подозреваете кого?
— Конкретно — никого. Это мог сделать любой.
— Ну? Так уж и любой?
Он смутился.
— Ну, то есть… у кого есть склонность влезать в чужие квартиры.
— Логично. Знакомы ли вы с Нестеренко Татьяной?
— Виделись иногда, конечно. Но если вы что думаете, то напрасно. Она бы это не сделала.
— Почему?
— Бессмысленно. Уж она–то могла украсть потихоньку, не привлекая внимания.
— Но тогда непременно подумали бы на неё.
— Полагаете, она сымитировала квартирный «скачок»?
Интересно, почему наша интеллигенция так любит блатной жаргон? Последствие лагерного прошлого наших дедушек?
— Сами–то вы здесь давно были? — спросил я.
— Мм… пожалуй, неделю назад.
— У вас есть ключ от этой квартиры?
— Нет. Зачем он мне?
— А Марина… она раньше ключи не теряла? Новый никогда не заказывала? Может быть, в сумочке был уже дубликат?
Внимательный читатель при некоторой работе ума будет сторицей вознагражден интереснейшими наблюдениями автора о правде жизни, о правде любви, о зове природы и о неоднозначности человеческой натуры. А еще о том, о чем не говорят в приличном обществе, но о том, что это всё-таки есть… Есть сплошь и рядом. А вот опускаемся ли мы при этом до свинства или остаемся все же людьми — каждый решает сам. И не все — только черное и белое. И больше вопросов, чем ответов. И нешуточные страсти, и боль разлуки и страдания от безвыходности и … резать по живому… Это написано не по учебникам и наивным детским книжкам о любви.
На даче вдруг упал и умер пожилой человек. Только что спорил с соседом о том, надо ли было вводить войска в Чечню и в Афганистан или не надо. Доказывал, что надо. Мужик он деревенский, честный, переживал, что разваливается страна и армия.Почему облако?История и политика — это облако, которое сегодня есть, завтра его уже не видно, растаяло, и что было на самом деле, никтоне знает. Второй раз упоминается облако, когда главный герой говорит, что надо навести порядок в стране, и жизнь будет "как это облако над головой".Кто виноват в том, что он умер? Покойный словно наказан за свои ошибки, за излишнюю "кровожадность" и разговорчивость.Собеседники в начале рассказа говорят: война уже давно идёт и касается каждого из нас, только не каждый это понимает…
О сафари в Сахаре, верблюдах, бедуинах и звёздном небе.
Те, кому посчастливилось прочитать книгу этого автора, изданную небольшим тиражом, узнают из эссе только новые детали, штрихи о других поездках и встречах Алексея с Польшей и поляками. Те, кто книгу его не читал, таким образом могут в краткой сжатой форме понять суть его исследований. Кроме того, эссе еще и проиллюстрировано фотографиями изысканной польской архитектуры. Удовольствие от прочтения (язык очень легкий, живой и образный, как обычно) и просмотра гарантировано.
Его называют непревзойденным мелодистом, Великим Романтиком эры биг-бита. Даже его имя звучит романтично: Северин Краевский… Наверно, оно хорошо подошло бы какому-нибудь исследователю-полярнику или, скажем, поэту, воспевающему суровое величие Севера, или певцу одухотворенной красоты Балтики. Для миллионов поляков Северин Краевский- символ польской эстрады. Но когда его называют "легендой", он возражает: "Я ещё не произнёс последнего слова и не нуждаюсь в дифирамбах".— Северин — гений, — сказала о нем Марыля Родович. — Это незаурядная личность, у него нет последователей.
В рассказе нет ни одной логической нестыковки, стилистической ошибки, тривиальности темы, схематичности персонажей или примитивности сюжетных ходов. Не обнаружено ни скомканного финала, ни отсутствия морали, ни оторванности от реальной жизни. Зато есть искренность автора, тонкий юмор и жизненный сюжет.
Россия и Германия. Наверное, нет двух других стран, которые имели бы такие глубокие и трагические связи. Русские немцы – люди промежутка, больше не свои там, на родине, и чужие здесь, в России. Две мировые войны. Две самые страшные диктатуры в истории человечества: Сталин и Гитлер. Образ врага с Востока и образ врага с Запада. И между жерновами истории, между двумя тоталитарными режимами, вынуждавшими людей уничтожать собственное прошлое, принимать отчеканенные государством политически верные идентичности, – история одной семьи, чей предок прибыл в Россию из Германии как апостол гомеопатии, оставив своим потомкам зыбкий мир на стыке культур.
Пенелопа Фицджеральд – английская писательница, которую газета «Таймс» включила в число пятидесяти крупнейших писателей послевоенного периода. В 1979 году за роман «В открытом море» она была удостоена Букеровской премии, правда в победу свою она до последнего не верила. Но удача все-таки улыбнулась ей. «В открытом море» – история столкновения нескольких жизней таких разных людей. Ненны, увязшей в проблемах матери двух прекрасных дочерей; Мориса, настоящего мечтателя и искателя приключений; Юной Марты, очарованной Генрихом, богатым молодым человеком, перед которым открыт весь мир.
Православный священник решил открыть двери своего дома всем нуждающимся. Много лет там жили несчастные. Он любил их по мере сил и всем обеспечивал, старался всегда поступать по-евангельски. Цепь гонений не смогла разрушить этот дом и храм. Но оказалось, что разрушение таилось внутри дома. Матушка, внешне поддерживая супруга, скрыто и люто ненавидела его и всё, что он делал, а также всех кто жил в этом доме. Ненависть разъедала её душу, пока не произошёл взрыв.
Рей и Елена встречаются в Нью-Йорке в трагическое утро. Она дочь рыбака из дельты Дуная, он неудачливый артист, который все еще надеется на успех. Она привозит пепел своей матери в Америку, он хочет достичь высот, на которые взбирался его дед. Две таинственные души соединяются, когда они доверяют друг другу рассказ о своем прошлом. Истории о двух семьях проведут читателя в волшебный мир Нью-Йорка с конца 1890-х через румынские болота середины XX века к настоящему. «Человек, который приносит счастье» — это полный трагедии и комедии роман, рисующий картину страшного и удивительного XX столетия.
Иногда сказка так тесно переплетается с жизнью, что в нее перестают верить. Между тем, сила темного обряда существует в мире до сих пор. С ней может справиться только та, в чьих руках свет надежды. Ее жизнь не похожа на сказку. Ее путь сложен и тернист. Но это путь к обретению свободы, счастья и любви.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.