Край Ветров: Пироманс - [25]

Никс провела по воде руками.

— Мо-орько, — протянула ласково.

Наблюдая море каждый день из окна, купалась и плавала она в нем непростительно редко и чем взрослее становилась, тем реже. С этим надо было что-то делать, и потому ранней осенью Никс начинала ходить на море чаще, чем летом, потом обычно простывала и валялась, простуженная, положенную неделю, зато, накупавшись всласть напоследок. За эту неделю как раз успевала прийти настоящая осень, принося с собой затяжные дожди, взбалтывая и остужая море, и так из года в год.

Вот и сейчас Никс не хотелось отпускать большую воду на целую зиму, но чудилось, что мгновение практически бесконечно, и обязательно нужно запомнить его таким.

А потом она все же вернулась на берег, хоть и с неохотой, и понятно стало, что пора уходить. С края футболки капало, а ноги до щиколоток покрывал песок. Никс, взяв босоножки в левую руку, так босиком и пошла, благо, земля, как и асфальт, все еще хранила тепло. Рин где-то потерял вино. Гитару он, конечно же, не забыл, и шел рядом молча, сунув руки в карманы, и не проронил ни слова за весь путь от берега до самого дома на холме.

Никс, в общем-то, тоже ничего у него не спрашивала и ничего не рассказывала. Она все еще ощущала окружающий мир невероятно резко, рассматривала с интересом первооткрывателя фарфоровые пробки на электрических опорах, блестящие шероховатые камни, осенние цветы на газонах, мелькающую среди кровель кокетливую луну, похожую на срез зеленого яблока, и сами очертания карнизов и крыш — причудливые, резкие, угловатые, украшенные завитками антенн и мачтами флюгеров.

А когда они зашли в дом и оказались в комнате с плакатами в тонких рамках, у Рина под кроватью нашлось еще вино. Безымянные для Никс кумиры взирали со стен на то, как Рин садится прямо на пол и откупоривает пузатую темно-зеленую бутылку. Он не стал настаивать на том, чтобы Никола составляла ему компанию. Сам сделал первый глоток, а потом и второй, и третий.

Никс засмотрелась на старый плакат с Камориль. Сама она не знала, почему некромант решил бросить это все и славу свою отринуть… Казалось бы, чего еще можно хотеть? Никс подумалось, что ей этого попросту не понять, так как опыта собственного у нее нет, и для толпы звать ее — никак. Но вот Рин. Он еще не так знаменит, но он движется к этому… И у него есть все шансы чего-то добиться, судя даже по сегодняшнему внезапному выступлению на набережной. Наверное, ему проще понять некроманта.

— И как тебе Камориль вживую? — спросила Никс.

Рин какое-то время смотрел то на нее, то на плакат, как будто бы этот вопрос заставил его крепко задуматься.

— Это было… слишком внезапно, — произнес он серьезно. — Я и не думал, что когда-либо… Мечты, как всегда, исполнились не так и не вовремя.

— Все было настолько плохо? — нахмурилась Никс. Почему-то она ожидала не такого ответа.

Рин еще немного помолчал. А потом слова полились из него, как кровь из раны — густые, бархатные, полные истовой тоски, неправильной любви, яркой и болезненной истомы, складываясь в странную и глупую, по сути, историю, которую, как показалось тогда Никс, он еще никому не рассказывал и вряд ли кому-то еще расскажет.

— Я же мелким тогда был, — говорил Рин Даблкнот, водя тонким пальцем по влажному бутылочному горлышку. — Совсем малым, хотя мне-то казалось, что я — ого-го, взрослый почти, и ведаю, что творю. Я его много раз видел, вечером крутили по музыкальному каналу их выступления, но я почти без звука смотрел, так как учитель спал. А потом ко мне попала кассета — знаешь, такие штуки прямоугольные?..

Никс хохотнула и забрала у него бутылку, парируя:

— Нет, конечно, я всегда думала, что кассеты — это вон те черные, круглые, на шляпные поля похожие!

— Вот ты ерничаешь, а кое-кто из наших поклонников, гораздо старше тебя, кстати, в сети такое пишет!.. Кто эти люди, где мои вещи? — думаю я всякий раз.

— Так что там дальше? — напомнила Никс, попробовав вина и возвращая Рину бутыль. — Попала кассета и?..

— И я ее прослушал. С первого раза не зашло — я ничего не понял. Более того. Мне совершенно отчетливо не понравилось. Но так как альтернативой этой записи были лишь классические пластинки, я попробовал еще. И раз этак на шестой меня, что называется, проняло. В итоге какое-то время после того, как я насмотрелся их концертов без звука и прослушал их же на кассете, в голове моей оба эти явления оставались никак не связанными. Я теперь не помню точно, но мне кажется, что я тогда считал его… гкхм, женщиной. Нет, меня не смущали узкие бедра и плечи широкие, — я видел яркую одежду, длинные волосы… все блестело, вспышки, молнии на фоне, цепи, полуголые девицы на подтанцовке, в общем, на меня-мальчишку все это произвело совершенно неизгладимое впечатление. Ну, а потом прошло время, и я сложил два плюс два. Клип их нашел, что ли… не помню уже, в каких-то архивах рылся и случайно нашел. И все встало на свои места. Потом я нашел еще информацию и еще, нашел полудохлую фанатскую страницу, написал на почту тамошним администраторам, списались, разговорились, они предоставили мне видео из каких-то невероятно глубоких закромов… Меня трясло как осиновый лист, когда я нажимал на "воспроизвести", а потом у меня было две недели депрессии, а потом я справился сам с собой и принял все, как есть. Знаешь, такая любовь она же… она же должна пройти стадию отрицания, пережить равную себе по силе ненависть. А с теми ребятами из фан-клуба мы потом долго обменивались трогательными газетными вырезками… У меня все еще целый альбом с ними есть, валяется где-то в той комнате, и с фотографиями его старыми.