Край Вечности - [8]

Задняя дверь вела из кухни прямо в заросший азалиями двор. За рядами азалий возвышались кедры, наперегонки устремляясь прямо к солнцу. Нижние ветки их высохли и обломались, и только на макушке, так высоко от земли, будто боялись ее, красовались зеленые иглы.

А в самом доме было еще больше дверей, и за некоторые Лео ни разу не заглядывал. Например, та, что вела в отцовский кабинет. Да он бы никогда в жизни не посмел туда войти! Последствия были невообразимы. Оттуда часто доносились странные звуки и приглушенные разговоры. Выдвигались и звонко закрывались картотечные ящики, звякали замки, мягко жужжал циферблат сейфа. Щелк-щелк-щелк-щелк-щелк-щелк-щелк…

А еще была дверь на чердак, которая вела наверх, в пыльный сумрак. Отец никогда не запрещал туда подниматься – Лео просто не нуждался в подобном запрете. Чердачное помещение наводило на него ужас, Лео жутко боялся того, что мог там обнаружить.

Пожалуй, самой необычной дверью была небольшая крышка в полу кладовки в гостевой комнате. Лео ни разу не захотелось ее открыть. Когда он впервые обследовал дом, то заметил маленькое круглое кольцо и потянул незапертую дверцу, но она казалась совершенно безобидной, самой обыкновенной и скучной.

Иногда ему приходила в голову мысль узнать, что скрывается за той крышкой, но в удивительно неподходящее время – например, посреди ночи или когда Лео жил у матери. Но дома у отца, где дверца была в свободном доступе, ему ни разу не захотелось ее открыть.

Еще были двери спален и двери кладовых, тяжелые раздвижные двери и застекленные французские окна.

А самое главное – в коридоре, прямо у парадного входа, имелась дверь в чулан под лестницей. Скошенный потолок этого закутка постепенно спускался до самого пола. Там и затаился мальчуган. Застоявшийся воздух отдавал плесенью. Гладкие и неустойчивые доски деревянного пола могли в любой момент заскрипеть и выдать Лео, который вытянулся в струнку и прижался ухом к стене.

Дверь стояла чуточку приоткрытой: Лео было всего десять лет, и он еще боялся темноты. Боялся того, что скрывается в мрачных, недоступных взгляду глубинах. Если дверь закрыть, вдруг она больше не откроется?

В последнее время Лео начал сомневаться в историях, которые всегда принимал за чистую монету, – о королях и драконах, ангелах и демонах, тайных мирах и людях-невидимках. Даже в свои десять лет он знал, что вера от него ускользает. Уходит, просачивается, как мед сквозь трещину в кувшине. Но в чулане Лео внезапно снова поверил, что все это может оказаться правдой. Может быть, дело в темноте или тишине? Или в ощущении, что вокруг полно живых существ, невидимых глазу?

Лео выглянул в щелочку двери, и косой золотистый луч пересек его лицо.

Дом отца был старым, он весь охал и скрипел, когда по нему ходили люди. Один из тех домов, что беседуют с вами, если вы остаетесь с ними наедине, и вздыхают, вспоминая обо всех, кого когда-то знали. Столько происходило в этом доме, кое-что даже представить немыслимо, а иные события могли бы показаться вам совсем незначительными – вроде всхлипа, что знаменует окончание дружеских отношений, или взгляда, зажегшего пламя любви. Этот дом напоминал старика – немного чудаковатого, слегка сварливого, но в основном тихого и задумчивого. А еще дом ждал. Всегда ждал.

Лео почуял появление отца и доктора еще до того, как услышал их шаги, когда они начали спускаться по длинной лестнице с третьего этажа на второй, а потом на первый. Шаги отца были шаткими и неустойчивыми, без малейшего ритма. Охваченный суевериями, медицине отец не слишком доверял. Когда он куда-то шел, то всегда торопился и размахивал руками.

Вслед за отцом спускалась доктор. Ее шаги были совершенно непримечательными, она ступала твердо и расчетливо. Темп походки этой леди был настолько размеренным, что дирижер мог бы использовать ее вместо метронома, руководя симфоническим оркестром. Проходя мимо чулана, где прятался Лео, доктор помедлила и остановилась. Лео замер на месте. Ему померещилось, что она втягивает воздух, пытаясь уловить запахи, но он тут же подумал: «Какая чушь!».

Люди не принюхиваются, как животные.

Правда же?

Двое прошли мимо чулана по небольшому холлу и расположились в столовой. Лео затаил дыхание, чтобы лучше слышать.

– Мне очень жаль, Амос, – сказала доктор. Ее голос впитался в стены и побежал по дубовым плинтусам. Он звучал словно издалека и казался приглушенным.

– О чем это вы? – устало и хрипло переспросил отец.

Лео не видел его, но по звуку догадался, что отец при разговоре закрывает рот рукой, будто старается сдержать вопросы, иначе ему придется узнать диагноз, который он совсем не хотел слышать.

Доктор вздохнула.

– Мне жаль, – снова повторила она. – Ваша дочь не идет на поправку. По сути, девочка угасает. Я почти ничего не могу сделать.

Последнее предложение она произнесла очень быстро, словно пыталась быстрее вытолкнуть слова изо рта. Звуки снова впитались в стены. Лео стало любопытно, куда они деваются и можно ли найти их снова. А если процарапать штукатурку достаточно глубоко, отыщутся ли под ней все слова, что когда-либо слышали эти стены? Лео вдруг вспомнил о крышке в полу кладовки комнаты для гостей. Представил, как открывает ее, тянет тяжелую дверцу за маленькое кольцо, и из этой ловушки, как летучие мыши из пещеры, вырываются мощным потоком слова.