Край Вечности - [7]

Мистер Генри кивает.

– А о Египте? – со вздохом спрашивает он. – Иерусалиме, Париже, Рио? Южном полюсе, Сиднее?

Я ошарашен, но стараюсь не подавать вида. Я и представления не имел.

– Это только самое основное. Были и незначительные путешествия, так сказать, по пути. Новый Орлеан оказался неожиданностью. Для всех нас. О том, что там выросло Древо, мы узнали только после ухода Теннина. К тому времени меч был у Абры. Повсюду поднимались тени. Мои сородичи переходили на другую сторону. Никому нельзя было доверять. Сразу два Древа! Немыслимо! Джинна заменило поистине безжалостное создание. Ее звали Коли Наал. И она хотела заполучить все, – сказал Генри, качая головой. – Все до последней мелочи. И не только здесь.

При звуках ее имени я вздрагиваю, как от сильной боли. Коли Наал… Я никому его не называл.

Он молчит, пристально глядя на меня – все ли из сказанного я понимаю?

– Вы слышали ее имя раньше, – говорит он, словно извиняется.

Я киваю.

– Она возжелала заполучить все до последней мелочи, – повторяет Генри. – Те, кто были до нее, все эти мистеры джинны, тоже этого хотели. – Он распахивает руки, словно желая обхватить Землю от края до края. – Им нужно было человечество и все их земли, но Коли Наал задумала завладеть большим. Завладеть всем.

Он понимает, что я не до конца схватываю его мысль, и добавляет еле слышным шепотом. Вздрагивая, будто произносит нечто кощунственное:

– Она хотела заполучить и Вечность.

– Вечность? – переспрашиваю я.

Мы сидим в моем скромном фермерском доме с замерзшими окнами, за которыми снег устилает землю, и таращимся друг на друга. Между нами на столе медленно остывает кофе. Между нами лежат вечность и галактики, города, дружба, мечи и тени.

Он пожимает плечами, словно я сам в какой-то момент все пойму.

– Никто не мог отправиться туда и сделать, что должно. Никто, кроме Абры. Это были смутные времена.

– Уж конечно, смутные, – тихо ворчу я, – если вы послали юную девочку вас выручать.

Когда он снова начинает говорить, голос старика становится уязвимым, будто умоляет его понять. Или простить. Не знаю, могу ли доверять ему после всего услышанного. Возможно, да.

– Абра была единственной, кто мог пройти туда. Надеюсь, вы все же поймете. Я бы и сам пошел! Но должна была идти она.

Молчу. Чашки на столе исходят паром.

– История началась за четыре года до того, как Древо появилось в Дине. За четыре года до того, как вы двое убили Джинна и Амарока. За четыре года до того, как ушел мистер Теннин. За четыре года до смерти вашей матери.

– Вы же понимаете, что на самом деле я не убивал Джинна, – тихо говорю я. – О нем позаботилась Абра.

Я словно трус, который пытается переложить на Абру всю грязь того лета и спасти собственную шкуру – вдруг этот человек желает мести? Но мне кажется, Генри знает о тех событиях намного больше меня, хотя я при них присутствовал, а он – нет.

Но старик продолжает свой рассказ, словно не слышит. Я гляжу мимо него в окно: снег уже идет сплошной стеной. Похоже, на подходе метель.

– Отчасти я сам нашел следы той истории, отчасти мне рассказали люди. Кое о чем пришлось догадываться.

Внезапно умолкнув, он кивает, словно доволен проделанной работой, и откидывается на спинку стула.

– Итак, насколько я могу судить, все началось в тот день, когда с лица земли исчезла Руби…

Часть II Исчезновение Руби

Только глупцы не боятся.

Мадлен Л’Энгл. «Излом времени»

3

В тот самый день, когда исчезла его сестра, и за несколько часов до того, как прошагать по Новому Орлеану до кладбища Святого Людовика, Лео Джардин, затаив дыхание, прятался в чулане. Пытаясь успокоиться, он перебирал в кармане отмычки – длинные тонкие стержни из набора взломщика, который подарил ему двоюродный дед. Правда, Лео его почти не помнил. Он погладил железки пальцами. Одни были изогнутые, другие прямые. Лео их все выучил на ощупь.

Вот эта – прямая, как стрела, – для взлома замков.

Эта – с зубцами – чтобы дотянуться и захватить.

Эта – с крючком на конце – как ответ на вопрос.

Отец вместе с доктором был наверху, в комнате сестренки Лео. Доктор – чья фамилия начиналась на «Н», но Лео так и не удалось ее расслышать или увидеть, как она пишется, – напоминала тонкую прямую отмычку из набора. Твердая, решительная и разговаривала всегда без сантиментов. Быстро приходила и уходила, выбирала только кратчайший путь и никогда не смотрела по сторонам.

Лео прислонился к стенке чулана, что примыкал к столовой, где отец и доктор после осмотров всегда обсуждали состояние здоровья Руби. Лео ждал, пока они спустятся.

В доме Амоса, отца Лео, была куча дверей. Массивная парадная дверь выходила на широкую террасу, укрытую сенью древних раскидистых платанов, чья кора осыпалась большими пластами, словно обгоревшая кожа. По обе стороны этой двери располагались два окна с плотными тяжелыми портьерами, надежными, будто ангелы-хранители. Когда портьеры задергивали, в дом не проникало ни единого лучика света.

Еще была дверь бокового входа. Она висела на хорошо смазанных петлях и отворялась совершенно бесшумно. Весьма гостеприимная дверь: каждый незнакомец спокойно стучался в нее или приоткрывал на несколько дюймов, прежде чем позвать хозяев.